Владычица небес
Шрифт:
Снова наступила пауза. Пеппо готов был провалиться сквозь землю, потому что чувствовал себя виновником того, что произошло. Он тоже не мог поверить в то, что добродушный белый медведь оказался способен убить рыцаря из-за какого-то камня, пусть даже и ужасно дорогого и красивого. Но — правда есть правда, и промолчать он тоже не мог.
— У меня есть план, — вдруг сказал Бенине, обводя взглядом всех присутствующих. — И, думается, недурной.
— Ну-ну? — с любопытством вытянул длинную шею Леонардас.
— Первое:
Судя по вытянувшимся физиономиям собравшихся они были отнюдь не согласны, но высказать неодобрение не решались.
— Второе: мы — я и Гвидо — будем искать Лумо, а заодно (надеясь на счастливый случай) Лал Богини Судеб, и оставляем за собой право в любое время обратиться к любому из вас с любым вопросом. Прошу не противоречить мне. В конце концов, если вы невиновны, вас должно только радовать то, что мы пытаемся снять с вас подозрения.
Гости уныло кивнули. Бенино был, как обычно, убедителен.
— И третье: почему бы убийце не признаться? Прямо сейчас — и тогда мы вместе подумаем, что делать. Но украденный камень тогда, ясно, придется вернуть, ведь у Сервуса есть наследник…
— Кто? — разом выдохнули Заир Шах и Леонардас.
— Я, — скромно ответил Бенино.
Пеппо смотрел на брата широко раскрыв рот. Пожалуй, и в детстве он не выказывал так явно своего изумления. Даже он, его родной и самый любимый, ничего не знал! Бенино — наследник Сервуса Нарота! Богача, который мог бы купить всю Лидию и кусочек соседнего Шема в придачу!
— Это меняет дело, достопочтенный философ, — сухо произнес Маршалл. — Пусть первый подозреваемый Лумо Деметриос — ибо сбежал, но второй уж всяко ты.
— Зачем бы я стал тогда красть Лал Богини Судеб? — обиделся Бенине. — Он и так бы принадлежал мне.
— Кто ж тебя знает, — ядовито ухмыльнулся Заир Шах. — Может, вступишь в наследование да через пару лун и обнаружишь где-нибудь в саду под персиковым деревом сие сокровище.
— Почему под персиковым деревом? — Философ явно растерян, а потому не так сообразителен, как всегда.
— Подумать только, какое состояние! — добавил яду придурковатый офирец. — Ради него десяток лучших друзей укокошишь!
— Вздор! — Бенино наконец пришел в себя. — Я не стал бы убивать Сервуса за все золото мира! И никого бы не стал убивать. Это не в моем вкусе.
— А что в твоем вкусе, позволь узнать? — не успокаивался Заир Шах. — Просто украсть сокровище?
— Хватит!
Резкий голос Гвидо оборвал перепалку.
— Хватит… — уже тише повторил он, — Не стоит обвинять друг друга — так можно далеко зайти, и тогда история кончится плохо.
— Куда хуже… — проворчал Заир Шах.
— Послушай, уважаемый Гвидо, — снова подал голос шемит. — А ты-то сам как думаешь, кто его убил?
— Не знаю, — медленно покачал головой дознаватель. — Но уверен… Вернее, почти уверен, что не Лумо. И — не Бенино.
— Кто ж тогда? Может, я?
Маршалл хохотнул, но глаза его смотрели на Гвидо вопросительно.
— Может, и ты, — легко ответил тот. — Пока не знаю. Но обязательно узнаю, дайте срок.
— И велик ли срок?
— Дня два-три.
— Посмотрим…
После того как шемит задумчиво произнес свое «посмотрим», Заир Шах встал, расправил складки нелепого одеяния и, с презрением поглядев на всех, вышел из зала. Вот ярко-синий подол его балахона проехал по одному маршу лестницы, вот повернул на второй… Лишь только затихли шаркающие шаги астролога, офирец выпучил светлые, как осеннее небо, глаза и трагическим шепотом сообщил:
— Это он грохнул беднягу Сервуса!
Все вздрогнули.
— С чего ты взял? — фыркнул Маршалл.
— Не хотел при нем рассказывать, но слышал его омерзительный голос той ночью.
— Слышал? Где?
— В коридоре, где ж еще… Сами знаете, какие тут у Сервуса лабиринты, так что точнее сказать не могу.
— И что он говорил?
— Не разобрал. Пищал что-то…
— Может, он пел? — предположила прекрасная Лавиния, с легкой улыбкой глядя на важного, как индюк, Леонардаса.
— С чего бы он стал петь ночью? — удивился офирец. — Нет, не пел.
— А что? — начал сердиться Бенине.
— Да говорю ж — пищал! Может, молился? Убил рыцаря и молился.
— Да зачем же ему молиться в коридоре? — потерял терпение Маршалл. — У него для этого комната имеется! Какой ты тупой, Леонардас, прости, конечно…
— Я не тупой, — с достоинством ответствовал офирец, подмигивая Лавинии. — Нергал знает этого старого крючка — молился или пел… Я не дознаватель, и сие не моя забота. Хочу спать. Прощайте.
Он поднялся и пошел к лестнице. Длинные аистиные ноги его в три шага одолели ступеньки одного яарша, потом ловко перескочили на второй.
— Сдается мне, наш приятель не такой кретин, как кажется, — заметил многозначительно Маршалл.
— Думаешь, прикидывается? — встревожился Бенино.
— И такое возможно. Смотри, как ловко повернул на старика.
— С чего ему поворачивать? — не согласился Гвидо. — Его пока никто не подозревал.
— Зачем он спать пошел? — Маршалл не желал отказываться от столь удобного объекта для обвинения в убийстве. — День еще, а он — спать!
— И что с того? Нет, любезный Маршалл, никаких оснований для подозрений у нас пока нет. Увы, но нет. Я думаю… О, Теренцо, могу ли я узнать, что так заинтересовало тебя за окном?