Владычица небес
Шрифт:
— Сейчас, — кивнул тот в ответ на взгляд и жест гостя. — Теренцо просит, чтобы я вам всем пояснил: нынешний день и следующий он нем, так что не обращайтесь к нему с разговорами — все равно ничего не услышите. Дело в том, что он порядком болтлив, вот и устраивает себе раз в год «луну молчания». В течение этой луны никто не слышит от него ни единого слова, зато потом…
Теренцо мрачно хмыкнул и повернулся к супруге. Она тотчас протянула руку к блюду с бараниной, ловко оторвала кусок внушительного размера и бросила его в пухлые ладошки мужа, сложенные лодочкой нарочно для этой цели.
Пока толстяк
— Ну что? — вздохнул благородный рыцарь. — Почти все в сборе.
— Почти? — Философ улыбнулся.
— Остался еще Леонардас — офирец. Он приедет ночью.
— Может, ты объяснишь, Сервус, зачем собрал нас здесь? — скрипучим голосом вопросил Заир Шах, посасывая все ту же кость, уведенную из блюда Бенине.
— А как же! — весело сказал рыцарь. — Вот прямо сейчас и объясню. Дело в том, друзья мои, что я хочу ознакомить вас всех с одной вещью, которая ныне принадлежит мне. Вы — известные в своих городах (и странах) ценители прекрасного. Вам, именно вам несут похитители уворованные сокровища, будучи уверенными в том, что вы назовете истинную цену… Так вот, если я — по какой-либо причине — лишусь своей… своей вещи — вас уже не обманет наглец…
Заир Шах недовольно скривился, отчего тощее лицо его стало похоже на высушенную луковицу.
— Значит, коли в мои руки попадет вышеупомянутая вещь, я должен буду отнять ее и задержать вора?
— Ну да, — легко согласился Сервус. — А что, ты хотел бы оставить ее у себя?
— Таковы правила, — надувшись, ответствовал старик.
— У меня тоже есть свои правила. — Благородный рыцарь сложил руки на могучей груди ухмыльнулся. — Если мой гость ведет себя как свинья, его вышвыривают отсюда мои слуги…
— Я пошутил, — поднял сухую руку Заир Шах. — Конечно, я задержу вора и отниму у него твое сокровище, можешь быть уверен.
— Что ж. Тогда — идемте! Я думаю, никто не откажется посмотреть мои камешки?
Сервус Нарот встал, обвел гостей пристальным взглядом, как бы проверяя еще раз, на что они способны и способны ли вообще. Затем взял со стола кувшин с пивом и прильнул к нему толстыми губами, по обыкновению обливаясь с подбородка до пят. Восемь пар глаз следили за сим процессом внимательно, ожидая окончания его и последующей затем экскурсии в знаменитую сокровищницу рыцаря; восемь сердец сбились с ритма и прыгали в груди, словно лягушки в банке.
Никто и никогда еще не видал полной коллекции самоцветов Сервуса Нарота, и вот сейчас волею или простым поворотом судьбы им, действительно ценителям, действительно авторитетам в области драгоценных камней, предстоит собственными глазами взглянуть на лучшую в мире (так утверждали те, кто знал хотя бы краткий перечень самоцветов рыцаря) сокровищницу.
— А впрочем, — благородный рыцарь с грохотом поставил на стол пустой кувшин, — теперь мне нет охоты спускаться в подвал. Да и Леонардаса все же следует подождать. Прощайте!
Он развернулся и быстрым широким шагом вышел из зала, оставив гостей в полном недоумении и растерянности. Пеппо заметил: один только Бенине вздохнул облегченно.
Глава четвертая. В сокровищнице рыцаря
Ночью в комнату Бенине постучался Сервус Нарот.
— Меня хотят убить, — прошептал он на ухо сонному философу. — Я знаю точно.
Бенине сел на кровати, с удивлением всмотрелся в бледное, почти белое лицо друга, в потемневшие глаза с расширенными зрачками. Похоже, Сервус не шутил и не лукавил.
— Меня хотят убить, — повторил он. Левая щека, утратившая румянец, задергалась, и рыцарь с досадой прижал ее ладонью.
— С чего ты взял?
— Я расскажу тебе… Ты знаешь, что у Ламберта есть племянник? Фенидо, сын служанки моей матери… Мы росли вместе, и он был мне… Нет, не другом, конечно, но… Я любил его как брата, я доверял ему.
— Постой, Сервус. Ты прежде не говорил мне о нем.
— Да, но… Я был зол. Мы поссорились, и он сбежал из дома — тому уж пятнадцать лет… — Дальше рыцарь рассказывал почти без пауз, что свидетельствовало о крайнем его волнении. — За эти пятнадцать лет я не получил от него ни одного известия. Я не знал, где он, что с ним… Правду сказать, меня не очень-то сие трогало. Преступный слуга! Так я думал о нем тогда. В моем сердце не осталось для него места. Но вот однажды… Постой, я припомню день… Да, три луны назад. Ровно три луны назад… Проезжий странник остановился у моего дома, вызвал Ламберта и попросил позвать хозяина: только хозяину он передаст поручение от Фенидо, а более ни с кем и говорить не станет.
Глупый Ламберт поначалу решил отослать его прочь — племянника он вовсе не любил и никогда им не интересовался. Но в этот момент из дома вышел я. Увидев, что мой старик машет руками, прогоняя нищего, я возмутился. Ты знаешь, у меня правило: нищих не пускать, но и не гнать, а вручить монету и закрыть ворота перед его носом.
Я приблизился. Оборванный тощий бородач, заметив мою фигуру издалека, разразился истошными воплями, из коих я понял только несколько слов — «Фенидо», «Сервус Нарот» и «срочно». Признаюсь, и того было достаточно, ибо я будто почувствовал некую тайну, которая вот-вот раскроется и окажется мне полезною. Быстрым шагом подошел я к воротам и осведомился у странника, зачем ему понадобился именно я и что он может знать о пропавшем пятнадцать лет назад Фенидо.
«Фенидо умер!» — такими словами ответил он на мой последний вопрос. На миг сердце мое замерло, но затем снова забилось спокойно и бестревожно: я говорил тебе, что выкинул этого парня из мыслей и памяти своей. «Ну и что? — сказал я, пожимая плечами. — Мне-то что за дело?» Странник удивился, но все же продолжал: «Фенидо умер, но перед тем просил передать тебе, чтоб ты берегся. Один из друзей твоих хочет тебя убить…»
«Вздор! — перебил его я, приходя в крайнее негодование. — Парень мстит мне, только и всего! Пошел прочь, бродяга!» Я хотел уходить, но он все-таки закончил: «…один из друзей твоих хочет тебя убить, дабы завладеть Лалом Богини Судеб…» Вот тут, при последних словах бородача, мое сердце и остановилось. Теперь я расскажу тебе об этом камне.