Владыка Асгарда
Шрифт:
– Выходит, эти возможности у нее есть? – растерянно спросил Божидар.
– А как ты думаешь, витязь, стал бы я с тобой турусы разводить, если бы не был уверен в могуществе этой вздорной бабы, – рассердился на непонятливость Божидара князь Волох. – Я бы на твоем месте, князь, не стал бы столь опрометчиво оскорблять богиню, – подал голос царь Таксак.
Волох бросил на сармата злобный взгляд и поморщился. Похоже, он допустил большую ошибку, пригласив Таксака для участия в столь серьезном разговоре. Царь Сарматии попал в полную зависимость от княгини Лели, которая с упрямством, достойным лучшего применения, настаивала на немедленном выполнении всех заключенных с богиней договоров.
– А кто ее оскорбляет, – угрюмо бросил Волох. – Просто с языка сорвалось. Мы еще не одержали полной победы, Таксак. Каган Яртур жив и, по слухам, находится сейчас в Орлании. В таком сложном положении я не могу ссориться с волхвами Велеса и берами. – Если эти люди будут упорствовать в своей приверженности к старым богам, их постигнет участь тех нечестивцев, кои посмели усомниться в могуществе божественной Деваны, – произнес, закатывая глаза к потолку, царь Таксак.
Волох с трудом удержался от ругательств в сторону даже не сармата, а своей племянницы княгини Лели, которая с легкостью необыкновенной превратила властного некогда мужчину в своего покорного раба. Счастье еще, что булаву владыки Асгарда этому человеку не видать как своих ушей. Впрочем, о булаве пока рано думать не только царю сарматов, но и всем прочим претендентам.
– Поймите же, наконец, что в лице Деваны, повелительницы волкодлаков, мы имеем дело не с самой богиней, а всего лишь с ее земным воплощением, – с досадой выкрикнул Волох.
– Нам хватит и этого, – буркнул чем-то сильно недовольный Хорс. – Не знаю, способна ли эта богиня добиться первенства в мире Яви, вопреки воле других богов, но нас с вами она истребит одним мановением ресниц. И ее ведуньи уже дали нам это понять.
– А как быть с Мораной? – робко спросил умудренных жизненным опытом людей княжич Божидар. – Ее бесчисленное воинство уже выступило из-за стен замка Огнар и теперь движется на юг, сметая все на своем пути.
Боярин Бутуй икнул от испуга. Ермень растерянно крякнул. А князь Волох наконец-то разразился ругательствами, которые до сей минуты с трудом удерживал на языке:
– Так почему ты молчал об этом, витязь?
– Во-первых, вы меня об этом не спрашивали, во-вторых, псиглавец, взятый мною в полон, сказал, что Морана ведет свое войско к Рипейским горам.
– Зачем? – спросил Ермень.
– Псиглавец об этом ничего не знает, – развел руками Божидар. – Я расспрашивал его о Мортимире, и этот урод сказал, что витязь либо убит, либо сбежал из замка.
– Если Морана вступит в брак со Слепым Бером, то нам не поможет даже Девана, – сказал дрогнувшим голосом боярин Ермень. – Рахман Коломан сбросит узы, удерживающие его в Железном замке, и тогда Навий мир захлестнет наши пределы.
– Ну что же, – задумчиво проговорил Волох, – по крайней мере, витязю Божидару будет чем припугнуть Девану и заставить ее сдержать свой праведный гнев.
– Быть может нам следует известить о грядущей опасности кагана Яртура, – осторожно заметил Бутуй. – Вряд ли он станет затевать войну, услышав о грозящей Скифии опасности.
– Разумно, – неожиданно поддержал Бутуя князь Хорс.
– Но ведь Яртур союзник Слепого Бера! – воскликнул Таксак.
– Яртур – владыка Асгарда, – возразил Бутуй. – Его прямой долг противостоять Навьему миру. И если он уклонится от выполнения воли Перуна, то ему этого не простят ни боги, ни люди.
– Хорошо сказал, – усмехнулся Волох. – Вот ты, боярин, и отправишься в Орланию к кагану Яртуру с печальным известием. А витязь Божидар поедет к богине Деване. Мы должны собрать в кулак все силы, способные противостоять Навьему миру, ибо враг у нас теперь один. И да помогут нам боги, избыть столь страшную беду.
Возражений не последовало. Боярин Бутуй был готов сию же секунду покинуть Бранибор, но ему пришлось задержаться, чтобы дать наставления загрустившему сыну:
Не знаю, кто она такая, эта твоя Девана, но держись с ней настороже, Божидар. И не слушай свою безумную мать, которая будет сулить тебе небесные блага. Лучше быть витязем и боярином, чем игрушкой в руках непонятных сил, закруживших очередной кровавый хоровод на наших землях.
Витязь Божидар опасения своего отца разделял в полной мере. Быть мужем богини, не такое уж большое удовольствие, как думают некоторые. В конце концов, Божидар к браку с Деваной не стремился, а их встреча явилась лишь неудачным стечением обстоятельств. Именно это Божидар заявил своей матери, княгине Злате, которая пришла в ужас от подобных откровений.
– Ты стал избранником богини! – вскричала она голосом полным священного трепета.
– И что с того, – пожал плечами Божидар, с интересом разглядывая стены дома сотника Некраса, в котором поселилась его мать. Сам сотник, по слухам, предал кагана Яртура и переметнулся на сторону его врагов. По мнению Божидара орлан поступил подло. И на месте княжны Златы, он не стал бы поддерживать знакомство с подобными людьми.
– Молод ты еще, чтобы меня учить, – сверкнула глазами княжна.
– Вы подняли мятеж против кагана, не просчитав всех его последствий, – вздохнул Божидар. – И теперь нам грозит война с Навьим миром, гибельная для всех людей. Я присягал богу Перуну и кагану Яртуру, и пока владыка Асгарда жив, я буду служить только ему. А что касается Деваны, то ей следует поумерить свой пыл.
– Вот ты ей об этом и скажи, – ехидно посоветовала сыну княжна Злата. – Думаю, она с благодарностью примет твой совет.
– И скажу! – в запальчивости крикнул витязь. – Я Аспида не испугался, что мне какая-то там колдунья из Муромских лесов.
Словом, разговор у Божидара с матерью не получился. Княжна Злата была возбуждена одержанной победой, открывшей дочери Велемудра дорогу к власти, и не желала думать о том, что дорога эта ухабиста и трудна, и что потерять здесь голову труда не составит. Божидар, огорченный неразумием матери, покинул Бранибор на рассвете в сопровождении мечников Рябца, Ленка и Кроата. Мечники были проверенные в бесчисленных стычках с обитателями Подлунной страны, и витязь вполне мог на них положиться в далеком путешествии. Дорога от Бранибора до Угорья была наезженной. На ней не заблудился бы даже младенец. И отважная четверка промчалась по ней за шесть дней. Но как только Божидар и его мечники ступили на землю Угорья, сразу же начались неприятности. Во-первых, у мечника Ленка захромал заводной конь, во-вторых, Рябец потерял тропу, и его товарищам пришлось долго продираться сквозь густой подлесок, дабы окончательно не пропасть в проклятом людьми и богами месте. Рябец ссылался на морок, напущенный на него ягыней, которая якобы перешла им дорогу. Но ни витязь Божидар, ни Кроат с Ленком ашугу не верили. Ибо никто из них ягыню не видел, а Рябцу и ранее случалось путаться в лесных тропах. Вообще Угорье по сравнению с той же Себерией смотрелась краем сумрачным и захолустным. Уж на что беры народ суровый и сдержанный, но по сравнению с угорцами они выглядели весельчаками и балагурами. Проплутав по лесу едва ли не целый день, Божидар и его мечники выехали, наконец, на обширную поляну, рассеченную надвое колеей. Это была несомненная удача. Но асы радоваться не спешили, ибо очень хорошо помнили, что точно такая же колея вывела их однажды к городу волкодлаков.
– Интересно, – задумчиво проговорил Ленок, – орики на телегах ездят?
– А почему бы и нет, – пожал плечами Рябец. – Эти уроды во всем подражают людям. – Привал, – распорядился Божидар и придержал утомленного коня. Спешиться витязь, однако, не успел. Сначала на небе, где не было ни единого облачка, сверкнула молния, потом прогремел такой гром, от которого у Божидара заложило уши. Витязь пригнулся в ожидании проливного дождя, но с чистого неба не упало ни единой капли. Зато поляна стала заполняться белесым дымом. Дым или туман был настолько густым, что Божидар не видел своих рук, держащих повод. Первыми забеспокоились кони, а потом послышались крики перепуганных мечников. Дым, правда, стал потихоньку рассеиваться, но Божидар не узнавал местность. Высокие стройные деревья, еще мгновение назад шумевшие густыми кронами, вдруг предстали перед изумленными путниками голыми до полного безобразия, какими они бывают только вначале зимы. Правда, белесые нити, висевшие на ветках, скорее напоминали паутину, чем снег.