Владыка мира
Шрифт:
– Ты действительно хорошо проскакал, Хусрав. Я также поздравляю тебя, – заговорил Салим.
– Спасибо, отец. Я много упражнялся в верховой езде, пока ты отсутствовал.
– Хусрав и Хуррам, идемте смотреть на моих боевых слонов? – спросил Акбар. – У меня прекрасные слоны, и я знаю, что ты, Хусрав, собираешь отряд своих собственных слонят, собранных со всех концов империи. Может, мои махауты покажут тебе какие-нибудь способы выучки…
Сыновья Салима радостно закивали и последовали за своим дедом, который уже развернулся и направился к стойлам. Поборов ребяческий порыв выкрикнуть, что у него есть звери получше
– Что? Ты уверен, что правильно услышал? – Салим едва не кричал на Сулейман-бека, когда они оба были в его покоях два месяца спустя.
– Да. Я только что закончил купаться в одном из хаммамов для командиров, куда ходят после упражнений в боевом искусстве. Я одевался в одной из боковых комнат, когда услышал, что вошли два командира. Я не видел их со своего места, и они, очевидно, не могли видеть меня. Они купались, но несмотря на плескание воды в бассейне, я слышал их слова достаточно ясно. Первый спросил: «Ты слышал, что кое-кто при дворе убеждает повелителя назначить Хусрава своим наследником вместо Даниала или Салима?» Второй же ответил: «Нет, но мысль неплохая. Даниал – никчемный пьяница, а Салим слишком необуздан и может сорваться в любой момент».
Лицо принца вытянулось от гнева, но он промолчал, и Сулейман-бек продолжил:
– Первый заговорил снова: «Верно. Кроме того, Салим поставит на все высокие места своих людей. Он ведь неизбежно предпочтет тех, кто следовал за ним в его изменническом восстании, тем из нас, кто остался верен его отцу. Нам еще повезет, если нас не постигнет участь Абуль Фазла…» Затем вошли другие командиры, и эти двое прервали свой разговор, перейдя на другие темы. Но я уверен, что точно передал тебе суть их слов.
Салим какое-то время молчал, безуспешно стараясь справиться с нахлынувшими на него чувствами. Больше всего во время пребывания в Аллахабаде он боялся, что отец может выдвинуть своим преемником одного из внуков, обойдя его самого, но такие мысли сосредоточились вокруг Хуррама, поскольку Акбар ему явно благоволил; впрочем, эту вероятность можно пока откинуть, поскольку Хуррам слишком мал. Теперь же выбор падишаха мог пасть на Хусрава. Он был уже почти взрослым, и по возвращении Салим сам заметил, что его старший сын собирает вокруг себя союзников, молодых людей почти одного с ним возраста.
Наконец принц спросил:
– Действительно ли нынче первый раз, когда ты слышал, что эти безмозглые предатели говорят о такой возможности?
– Так прямо – в первый. – Сулейман-бек выглядел встревоженным. – Но я слышал, как другие выражают сомнения относительно своей собственной судьбы, если ты окажешься у власти. Только им, естественно, очень важно знать, насколько глубоки были твои разногласия с отцом и насколько крепко вы с ним помирились. А отсюда уже недалеко и до мыслей о других претендентах.
– Я не допущу этого! – завопил Салим.
Кипя гневом, он схватил попавшееся под руку украшенное драгоценными камнями блюдо с низкого столика и с силой швырнул его в стену, отчего несколько камешков бирюзы и рубинов отлетели, а на самом блюде осталась вмятина.
– Остынь, – попросил Сулейман-бек. – Люди всегда будут искать для себя лучшей жизни. Такова человеческая натура. Ты должен уметь повлиять на них. Убеди больше людей в своих собственных достоинствах и докажи, что годишься в правители.
– Возможно, ты прав, – ответил Салим, его гнев уже немного утих. – Но как это сделать после такого долгого отсутствия?
– Попытайся показать, что ты никого не обойдешь вниманием.
– Может быть, взять сыновей сановников моего отца на должности моих советников…
– В таком случае стоит опасаться, что они станут наушничать и вносить раздоры.
– Возможно, и так, но, по правде говоря, скрывать нам почти что и нечего. Чем я был занят со времени своего возвращения? Только и делал, что, как всегда, терпеливо ожидал, пока отец обратится ко мне с каким-нибудь незначительным поручением. Я не выказывал своего разочарования и лишь с тобой делился своими переживаниями о том, что падишах все еще не предоставил мне больше полномочий или не отдал под мое начало какое-нибудь войско…
– Твоего отца можно понять. Как он мог назначить тебя командовать многочисленной армией, если еще не полностью уверен в твоих намерениях?
– Полагаю, что могу поставить себя на его место, – ответил Салим почти с улыбкой, но, помолчав, снова нахмурил брови. – Ты ведь не думаешь, что мой отец когда-либо собирался лишить меня наследства в пользу кого-либо из внуков, верно?
– По правде говоря, не знаю… Хоть ему сейчас уже за шестьдесят, он по-прежнему умен и скрытен, хорошо чувствует побуждения и стремления других людей, никогда не раскрывая своих собственных. Возможно, он решил негласно осуществить свое намерение сделать наследником престола Хусрава, зная, что слухи об этом наверняка просочатся. Тем самым он сможет влиять на тебя, чтобы ты продолжал соответствовать его пожеланиям и действительно изменил свой образ жизни.
– Это было бы очень похоже на него – такой расчетливый маневр вполне в его духе, – снова воскликнул Салим, топнув пяткой в толстый ковер, покрывающий пол, а затем добавил более спокойно: – Моему отцу все так же нет дела до того, что я чувствую. Хотя и до других членов семьи ему тоже нет дела. Когда Хусрав прознает про намерения падишаха сделать его своим наследником, он будет питать напрасные надежды.
– Тогда что ты собираешься предпринять?
– Сделаю вид, что не верю слухам, и продолжу вести себя как примерный сын, а втайне начну собирать вокруг себя больше последователей, обещая вознаградить их; и когда я приду к власти, у меня будет достаточно чиновников и умелых воинов. И я хочу, чтобы ты мне в этом помог. Ты более свободен в своих действиях, чем я.
– Можешь быть спокоен, светлейший.
– А я между тем попытаюсь каким-нибудь образом разузнать, что думает Хусрав…
Не теряя времени даром, Салим назначил встречу Хусраву, и через день отец и сын встретились, чтобы поупражняться в стрельбе.
– Я так рад тому, что ты смог присоединиться ко мне сегодня, – сказал Салим, прилаживая стрелу к тетиве своего изогнутого лука.
Он тщательно прицелился в набитое соломой чучело, одетое как человек. Через миг стрела, просвистев в воздухе, вонзилась в соломенное туловище.