Владыка
Шрифт:
К тому же, плотная завеса зарослей кустарника сводила и результативность воздушной разведки к нулю. В зимние месяцы Гран–Чако превращалась в сплошной зелёный океан, в волнах которого совершенно терялись фигурки казаков в защитной форме. Ведь конных полков в составе парагвайской армии не было, а вся техника выкрашена зелёными пятнами разных цветовых оттенков.
Единственно, чего теперь, из–за исчезновения истребительной авиации, опасалось боливийское командование — это воздушных тачанок анархистов. И хотя, по данным от резидента в американском посольстве в Асунсьоне, две сотни автожиров казаки решили использовать только в качестве транспортных и санитарных машин, но оставшиеся три сотни были превращены во фронтовые штурмовики. Правда, один пулемёт и парочка бомб по
Оснащение автожиров реактивным оружием стало для боливийцев неприятным сюрпризом. Оказывается, казаки не собирались гарцевать по небу прямо над головами противника. А поразить с километровой дистанции воздушную тачанку, летящую на скорости более ста километров в час — задача сложная. Куда тяжелее, чем стрелять из револьвера в скачущего в полусотне метров кавалериста, хотя и тут похвастаться меткими попаданиями мало кто мог.
Тачанки анархистов, выныривая из волн зелёного моря Гран–Чако, издали безнаказанно обстреливали пехотные колонны веером ракет и пулемётными очередями, а затем, прижавшись к земле, скрывались за кронами кустарников. Хищные автожиры кружили над местом пиршества, и шум воздушных стрекоз раздавался со всех сторон. Дезориентируя противника, лётчики ещё включали хаотично регулируемые жестяные трещотки, не позволяющие точно отследить расстояние до невидимого объекта.
Заслышав приближение хищных стрекоз, пехота в страхе валилась на землю, а водители старались подальше отбежать от транспортных средств. На узких дорогах колонна грузовиков не могла рассредоточиться и останавливалась, зажатая со всех сторон непроходимым кустарником. Гужевой транспорт тоже замирал, обрекая тягловую силу на поголовное истребление. После авианалёта, движение уже могло возобновляться только в пешем порядке. Рой пуль и осколки ракетных снарядов дырявили двигатели автомашин и калечили тела животных. Главной тягловой силой становились солдаты, ну ещё в какой–то мере бронемашины, натужно тащившие на прицепе артиллерию. Однако много имущества и боеприпасов таким способом далеко не переместишь. Пехотные колонны переползали черепашьим шагом от одного полевого лагеря до следующего.
Ещё одним смертоносным сюрпризом для походных колонн стали минные ловушки. Как не старались сапёры острыми штырями аккуратно прощупать дорогу, но помогало это не сильно. Да, внимательным сапёрам часто удавалось обнаруживать парагвайские противопехотные мины в деревянных корпусах, однако глубоко зарытые в песчаный грунт фугасы им заметить не под силу. И что особенно удивляло опытных специалистов, так это неизвестный принцип подрыва минных ловушек, которые срабатывали точно под группой бронетехники или артиллерии. Некоторые офицеры предполагали, что мины снабжены магнитными датчиками, другие профессионалы указывали на обнаруженные обрывки проводов и настаивали на дистанционном управлении оператором. Однако оба варианта не давали ответа: почему мины не реагируют на ложный объект, гружённый металлоломом, и почему на месте взрыва остаются слишком короткие обрывки проводов? Один штабной умник даже настаивал, что мины не только магнитные, но ещё и сейсмические, оценивающие характеристики движущихся объектов. Хотя остальные эксперты называли такую фантастическую идею абсурдным бредом — даже богатеньким казакам–парагвайцам было не по карману и не по–уму изготавливать столь дорогущие одноразовые мины. Страшная тайна дорожных фугасов пока оставалась неразгаданной.
Несмотря на противодействие казаков, боливийская армия упорно ползла вперёд. Добравшись до очередного опорного пункта врага, боливийцы долго топтались возле окопов казаков, пока к линии соприкосновения не подтягивалась артиллерия, бронемашины и лёгкие танкетки. Атаковать позиции, прикрытые минными полосами и сетью пулемётных дотов, одной пехотой было самоубийственно. Сходу обойти противника с флангов и окружить тоже не удавалось из–за труднопроходимого рельефа местности и многочисленных засад. Подробных топографических карт у боливийцев не имелось,
Стоило группе солдат чуть отдалиться от колонны или укреплённого лагеря, как из ниоткуда возникали «зелёные призраки» и поголовно истребляли отряд смертников. Обычно из разведчиков никто не возвращался, только слышались панические крики и суматошная стрельба. И чаще всего тела солдат исчезали бесследно, крупные поисковые отряды находили лишь следы крови на земле и россыпи стреляных гильз. В тех исключительно редких случаях, когда бои случались ночью, потом в свете дня иногда обнаруживали изрешечённые пулями трупы своих солдат, при этом в некоторых телах находили… короткие стрелы! Следопыты из числа боливийских индейцев шептались, что возле лагеря постоянно кружат орды неуловимых призраков. А ещё на земле замечали отпечатки собачьих лап, хотя лая безмолвных псов войны никто не слышал.
— Я согласен с вами, Отто: наличие в казачьих отрядах сторожевых собак объясняет невозможность незаметно прокрасться мимо парагвайских патрулей, — задумчиво глядя в окно штабной палатки, согласился с доводом командира дивизии генерал Кундт.
— Вражеские индейцы ещё и любые наши минные ловушки обходят, — обиженно шмыгнув носом, пожаловался фронтовик, а затем из вещмешка вытряхнул на стол добытые разведчиками трофеи.
— Хорошие у казаков ищейки, — похвалил то ли индейцев–следопытов, то ли их дрессированных собак, генерал Кундт, затем повертел в пальцах вражеские стреляные гильзы, взял в руку короткую индейскую стрелу. — Гильзы пистолетные, похоже, — от автоматических «парагваек», а стрела — арбалетная, только облегчённая. Из такого оружия, автоматчики из засады в чащобе кустарников за считаные секунды выкосят высланный разведотряд, а индейцы бесшумно выбьют ночью наш дозор стрелами. Боливийским командам егерей не удастся противостоять казакам, вооружённым скорострельными автоматами, малошумными арбалетами, да ещё и со сторожевыми псами в составе боевых групп. — Дорогой Отто, не тратьте понапрасну личный состав на проведение патрулирования дикой местности — ограничьтесь боевым охранением походных колонн и перевалочных лагерей.
— Так и делаем, — тяжело вздохнув, пожал плечами полковник. — Ещё мы расчищаем от кустарника полосу вокруг лагеря шириной в три сотни метров, чтобы диверсанты не подползали по ночам вплотную к палаткам. Жаль, что в штатном вооружении пехотной дивизии не предусмотрено наличие средств для минных заграждений.
— Доктрина стремительной наступательной войны не предполагает постановку минных полей, — нахмурившись, процедил сквозь зубы генерал, однако, понимая подстерегающую опасность внезапных контратак, распорядился: — Согласно правилам полевой фортификации, периметр базового лагеря необходимо укреплять высоким земляным валом и деревянным палисадом, прикрывающим палатки от обстрела со стороны зарослей кустарника.
— Парагвайские дикари воюют не по правилам, — криво усмехнулся полковник. — В Гран–Чако нет фронта в классическом понимании. Наши войска вынуждены вслепую двигаться короткими перебежками по тонким нитям грунтовых дорог. Сквозь зелёную пелену кустарника мы не видим противника, а казаки отслеживают каждый наш шаг. Нельзя ли как–то отогнать постоянно нависающие над головой назойливые парагвайские дирижабли?
— Пока из–за океана прибудут обещанные американцами новые самолёты, война в Гран–Чако будет уж завершена, — тяжело вздохнув, отмахнулся от безнадёжно запаздывающей помощи Кундт. — Так или иначе, но завершена.
— Противник не принимает ближнего боя и, при первом же сильном нажиме пехоты, поддержанной артиллерией и бронетехникой, оставляет позиции, — не совсем понял причины пессимизма генерала полковник. — Войска движутся, не намного отставая от утверждённого штабом графика. К началу осени боливийская армия займёт западную часть Гран–Чако, все нефтеносные районы.
— А мы к этому времени потеряем на минах и при штурмах многочисленных заградполос все танки, бронемашины и половину артиллерии, — грустно усмехнулся генерал Кундт. — Скажите, Отто, вам удалось захватить у казаков хотя бы одну противотанковую пушку?