Владыки бескрайних просторов
Шрифт:
С каждым годом из народа, вынужденно сорвавшегося с места, мы все больше обращались в кочевников. Мы шли вперед лавиной, но эта лавина придерживалась определенного порядка.
Прежде мы сражались в основном пешими, а сейчас будто приросли к спинам лошадей.
Прежде мы годами держались своих родных ущелий, теперь каждый год становились на стоянку на новом месте. Мы запахивали землю, пускали пастись скот, а потом снимали урожай, и шли дальше, гоня перед собой растущие стада.
Но это было не мирное кочевье в безлюдной бескрайней степи, какие ты, внук мой, должно быть
Ты никогда не увидишь ничего подобного.
Величественные города прошлого были заброшены или лежали в руинах. Среди древних храмов и дворцов разбивали свои лагеря наши вожди.
Не все хайборейцы сгинули без следа, часть их смешалась со своими завоевателями. Но если сами хайборейцы и не погибли, то погиб мир, который они построили до того. Люди забывали имена своих старых богов. Среди них почти не осталось мудрецов-книжников.
Я помню их, этих людей, которые уходили в прошлое, даже будучи живыми и полными сил. Они оставались позади, среди остатков своего мира, становясь призраками до того, как переставали биться их сердца.
А мы, киммерийцы, все шли вперед.
Мы разбили пиктов, пройдя огнем и мечом то, что прежде было сердцем Аквилонии.
Но, не останавливаясь, мы повернули на Восток.
О, если я начну перечислять те сражения и вспоминать имена вождей, что вели нас, этот рассказ станет бесконечным! В другой раз, внук мой, в другой раз.
Когда мне было тридцать лет, мы опрокинули новую гирканскую орду на землях, что некогда были древним королевством Бритуния.
И опять пошли дальше.
Говорят, во все времена народы Востока стремились на Запад, что бы увидеть море, в которое садится Солнце.
И это, конечно, правда.
Но правда и то, что народы Запада всегда мечтали увидеть место, где Солнце рождается.
Конечно, и сказочные богатства городов Востока манили нас, когда мы, перевалив горные хребты старой Заморы, обрушились на Туран.
Прошло не так уж много времени - одно поколение успело сменить другое, а киммерийцы, что дрались с армией Тогака, не узнали бы в тех людях, что вышли к Султанапуру, своих сородичей.
Мой отец в то время уже давно был мертв, пал в бою где-то в Гандерланде и я стал главой семьи. Но времена изменились, и от главы семьи теперь требовалось не только следить за неприкосновенностью семейного пастбища и капища, улаживать ссоры между родичами и резать во время пиров запеченную тушу барана.
Нет, теперь нам нужны были пленники и добыча, пиры сразу для сотен воинов, кровавые игрища в честь наших павших героев. Мы все еще были киммерийцами, несли с собой наши законы чести и имена наших богов, которые тогда будто проснулись, требуя все больше золота и крови.
С тех пор, как мне исполнилось тринадцать, я не хотел ничего кроме славы.
А когда мне исполнилось тридцать, я обрел ее больше, чем рассчитывал. У меня было три дюжины всадников, которые считали меня своим вождем. У меня было больше дюжины наложниц. Когда я ставил шатер, в нем могло поместиться больше полусотни человек, хотя для этого и приходилось потесниться.
Мое знамя тогда составляла почти сотня вражеских скальпов и лошадиный череп.
Я принадлежал клану ротай, который еще во времена нашего затворничества в горах отличался любовью к лошадям и умел сражаться конным. Сейчас, на бескрайних просторах Востока мы стали с конями единым целым. Не помню, кто и когда принес первую жертву лошадиному богу. Но потом я сам зарезал не одного пленника, чтобы окропить его кровью выбеленный череп, призывая себе удачу в бою.
Ты, должно быть, бывал в городах Турана.
Теперь они лишь тень себя прошлых.
Султанапур продержался все лето и осень, но в день зимнего Солнцестояния мы взобрались на стены и устремились внутрь.
Резня была страшной, а добычи мы набрали столько, что колеса наших повозок зарывались даже в сухую каменистую землю.
Потом случилось что-то совсем уж необычайное.
Наши вожди заключили временный союз с асами и ванами, и этого удара гирканцы, бывшие прежде повелителями половины мира, уже не перенесли. Они бежали, снимаясь с насиженных мест, и оставляя за собой руины и горы трупов. Их вожди приказывали сжигать свои же селения и резать старых рабов и раненых пленных, которые задерживали орду в пути. Мы преследовали их до северных пределов Вилайета, но зима застала нас в пути, и тогда решено было остановиться.
Наступила весна, но продолжения похода не последовало.
Говорят, все началось с того, что поссорились вождь асов по имени Виле и вождь киммерийского рода сыновей льва, Эйнгасс. Они сошлись в поединке, Эйнгасс отрубил руку Виле. Казалось, все идет к резне между асами и киммерийцами, но на самом деле и в нашем стане уже не было единства. Слишком долгий поход, слишком много добычи, слишком много павших.
Мы увидели море, в котором, как считали раньше, рождается Солнце.
Мы устали хоронить не переживших дороги детей.
Пока мы двигались вперед, единство сохранялось. Но стоило остановиться, наши вожди тотчас перессорились друг с другом и со своими союзниками. Кто-то считал, что нужно остаться на этих землях, разделив их по справедливости. Кто-то мечтал о продолжении похода.
Первыми снялись с места сыновья льва. Они всегда были сами угрюмыми, самыми замкнутыми, самыми верными дедовским обычаям. Везя на копье отрубленную руку Виле, Эйнгасс выступил во главе своего племени, и путь его лежал обратно, на Запад.
Одни говорили, что он сошел с ума, другие, что ему явился сам Кром, обычно молчаливый грозный бог, которого наш народ почитал как творца вселенной, и приказал вернуть отеческие земли.
Больше никто возвращаться не захотел, видимо Кром никого больше не посещал во сне. Мы принялись делить между собой туранские города и равнины, заморийские рудники и бритунские пастбища.
Воцарилась усобица, в которой все дрались со всеми. Киммерийцы с асами и ванами, и между собой, асы и ваны между собой и с киммерийцами. Род шел на род, клан на клан, семья на семью, а случалось, и кровные родичи оказывались по разные стороны линии щитов.