Влас Дорошевич

Дизайн обложки Ахмед Мусин

Главный составитель тома,

автор предисловия, комментариев Ст. Никоненко

Составитель Ю. Кушак

На обложке дружеский шарж художника-сатириконна Ре-Ми, 1914 г.

Так уж случилось — кто знает, совпадение это или некая закономерность, — но титул королей в российской словесности начала двадцатого столетия получили три недоучившихся школьника: королем смеха был признан Аркадий Аверченко (по некоторым сведениям, окончил два класса гимназии), королем поэтов был избран Игорь Северянин (не закончивший реального училища), королем фельетона провозгласили Власа Михайловича Дорошевича (неоднократно исключавшегося из гимназии и так ее и не окончившего. Правда, справедливости ради, надо отметить, что аттестат он все же получил, сдав нужные экзамены экстерном). Мораль тут незамысловата: для того чтобы стать королем, вовсе нет нужды заканчивать какое-либо учебное заведение. Для этого нужно обладать иными свойствами: талантом, трудолюбием, целеустремленностью, сильной волей и, наконец, — удачливостью. Когда личные свойства пересекаются в линии судьбы с удачей, рождается король. Все очень просто. Однако случается такое очень редко. Потому и королей так мало.

Начало жизни Власа Дорошевича отнюдь не сулило ему славного будущего.

Он родился в Москве 5 января 1865 года.

Его мать, Александра Ивановна Соколова, происходила из богатого дворянского рода, окончила Смольный институт, стала журналисткой и писательницей; отец занимался мелкой литературной работой, составлял какие-то словари, вел богемный образ жизни, семье не уделял почти никакого внимания и рано умер. Александра Ивановна, опасаясь ареста по какому-то политическому делу, уехала в Белоруссию с полугодовалым ребенком и здесь, предупрежденная друзьями, покинула гостиничный номер за несколько минут до прибытия полицейских, которые и обнаружили закутанного в одеяльце малыша и записку на французском языке: «Ребенок еще не крещен. Прошу дать ему имя Влас, в честь Блеза Паскаля». Понятой, сопровождавший полицейских, коллежский секретарь Михаил Иванович Дорошевич, сумел перевести записку и взял малыша к себе, а поскольку они с женой давно мечтали о ребенке, его скоро крестили, назвав Власием, и отчество он получил от приемного родителя. Спустя некоторое время вошел он в русскую журналистику и литературу под именем Власа Михайловича Дорошевича.

И прославил фамилию приемного отца, став одним из самых популярных в России журналистов. Его знали, пожалуй, в любом уголке страны, поскольку он сделал газету «Русское слово», где работал, самой популярной газетой начала XX века. Умеренно-либеральная, она не упускала ни одной мало-мальски значимой проблемы, волновавшей не только интеллигентские круги, но даже и те миллионы крестьян, которые прочесть-то ничего, кроме вывесок, не могли.

Но путь к креслу главного редактора большой газеты был не легок и не прост. И неспроста многие фельетоны и рассказы Дорошевича посвящены темам: родители и дети, ученики и учителя, школа и маленький гражданин. Именно в тех обстоятельствах, какие сопровождают первые шаги ребенка, Дорошевич видел объяснение дальнейшей судьбы взрослеющего члена общества. Обладая острым зрением (не в буквальном смысле, а метафорически: в жизни он был близорук и носил очки или пенсне), Влас Дорошевич замечал и недостатки и уродства школьного образования, и лицемерие общественной морали, и беспринципные нравы прессы, и язвы повседневной жизни, и засилье чиновничества, бюрократии. И хорошо видел свою обязанность: служение обществу. Какому обществу? Крестьянам, рабочим, купцам, промышленникам, высшему дворянству?

Да всему. Ибо, изобличая пороки, осуждая негодные законы, произвол властей, он служил всему обществу. Во всяком случае, он в это верил.

Не создав еще ничего впечатляющего, девятнадцатилетним юношей он со страниц газеты «Волна». где какое-то время печатался, возвестил: «Заявлять о своих убеждениях я не буду, потому что у меня их нет. Я объявляю себя стоящим вне всяких партий, не принадлежащим ни к одной литературной корпорации и потому с большой свободой, основываясь только на здравом смысле, присущем всякому русскому человеку, буду судить о событиях общественной жизни, с калейдоскопической быстротой проходящих перед нами». Этого принципа он придерживался всю жизнь, как бы ни менялась политическая обстановка, какие бы партии ни выдвигались на первый план в борьбе за влияние на ход политических процессов в стране, какие бы мировые катаклизмы ни сотрясали Россию. Что ж, можно усмотреть в этом и некоторую ограниченность (кто в наши дни не предавал идеалов юности и кто не заявлял, что только тупица не меняет своих взглядов!). Однако верность избранному пути, верность избранным принципам всегда вызывает уважение, даже если избранный путь нам кажется устаревшим, а принципы обветшавшими. Ведь мы тоже можем ошибаться.

Газета, газетный фельетон, заметка, статья, памфлет — с этим острым, сверкающим весельем оружием ворвался в российский социум Влас Дорошевич с самых первых своих дней самостоятельной жизни в печати. А каким представлялся мир газеты, он поведал так: «Утром вы садитесь за чай. И к вам входит ваш добрый знакомый. Он занимательный, он интересный человек.

Он должен быть приличен, воспитан, приятно, если он к тому же еще и остроумен.

Он рассказывает вам, что нового на свете.

Рассказывает интересно, рассказывает увлекательно.

Он ни на минуту не даст вам скучать.

Вы с интересом слушаете о самых сухих, но важных предметах.

Высказывает вам свои взгляды на вещи.

Вовсе нет надобности, чтоб вы с ним во всем соглашались.

Но то, что он говорит, должно быть основательно, продуманно, веско.

Вы иногда не соглашаетесь, но выслушиваете его со вниманием, интересом как умного и приятного противника.

Он заставляет вас несколько раз улыбнуться меткому слову и уходит, оставляя впечатление с удовольствием проведенного получаса.

Вот что такое газета…»

Такой мыслил газету Влас Дорошевич и такой газете хотел служить и служил. Это было его призвание, находка, открытие для себя, прозрение. Как Колумб искал Индию и нашел (хотя она оказалась и Америкой), так Дорошевич искал свое Дело в жизни и нашел. Оно оказалось Газетой. Несомненно, талантливый, владеющий словом, остроумный, начитанный, любознательный, метафорически мыслящий, возможно, Дорошевич мог бы пойти по стезе профессионального писателя. Но не пошел. Газета стала его любовью.

Но еще до Газеты он, подобно многим начинающим писателям (вспомним Марка Твена, Джека Лондона, в более поздние времена Зощенко, Газданова), прошел суровую школу жизни: землекоп, грузчик, актер, корректор, репетитор — вот далеко не полный перечень занятий юности. Иногда он голодал, был лишен крыши над головой… Нужда заставила пойти однажды на подлог: он принес в лавку молодого издателя Ивана Сытина рукопись под броским заглавием «Страшная ночь, или Ужасный колдун». Сытин пожалел продрогшего на морозе в задрипанном сюртучке подростка («Выгнали из гимназии, несколько дней не ел…») и выложил ему за рукопись пятнадцать рублей. Рукопись при ближайшем рассмотрении оказалась кратким изложением повестей Гоголя. И тем не менее ее напечатали. Для простонародья и такая поделка годилась. Сочинения Гоголя-Дорошевича — «Кузнец Вакула, или Договор с дьяволом» и «Тарас Бульба». Повесть из казачьей жизни запорожцев» были выпущены в Москве в 1884 г. Впрочем, подобных трюков Дорошевич больше не совершал. Сама жизнь толкнула его тогда на поиск какого-то выхода из, казалось, безысходной ситуации.

Дело в том, что вернувшаяся из-за границы мать пустилась во все тяжкие, чтобы отсудить Власия у Дорошевичей, и добилась своего. Но бесконечные судебные процессы измотали ребенка. И в конце концов, оказавшись в доме матери, Влас не обрел покоя, радостей жизни в родной семье, и не мог простить он матери своего полузаконного детства, всех тех мытарств, которые испытал в ранние свои годы, когда с трудом мог понять, кто же его родители, кто его мать, чей он сын… Долго в доме матери он не задерживался и, как многие подростки в его возрасте бегут от тягот семейной жизни в Америку, бросился в свободное плавание газетно-издательского мира.