Власть без славы. Книга 1
Шрифт:
В своем письме сенатор высмеивал намеки О’Флаэрти, будто покушение на него подстроено Джоном Уэстом, и заканчивал так:
«На месте мистера Уэста я бы напрямик спросил начальника сыскной полиции О’Флаэрти, его ли он имел в виду, выступая со своим грозным обвинением, и действительно ли он полагает, что мистер Уэст был осведомлен об этом преступлении, поощрял преступников или действовал с ними заодно».
На это последовали два совершенно различных ответа.
Начальник полиции Каллинан торжественно выразил уверенность в том, что мистер Уэст не имеет ни малейшего отношения к преступлению, о котором идет речь. О’Флаэрти
Ответное письмо Джона Уэста было выдержано в самых мирных тонах: у мистера Уэста, видите ли, есть своя теория относительно того, кем, как и почему было совершено покушение, и если начальнику сыскной полиции угодно будет навестить его, мистер Уэст охотно поделится с ним своими соображениями.
Дэйву О’Флаэрти оказалось угодно навестить мистера Уэста в тот же день. Джон Уэст принял его в своем кабинете на втором этаже.
— Вы говорите, у вас есть свои соображения относительно покушения на меня. Что же это за соображения? — спросил О’Флаэрти, усевшись напротив Джона Уэста. О’Флаэрти был в штатском; в руках он держал мягкую шляпу и машинально поглаживал ее.
— Сейчас объясню, начальник, — спокойно ответил Джон Уэст. — Читали вы в газетах о полицейском, которому прислали угрожающую анонимку?
— Читал. — О’Флаэрти тщательно исследовал анонимное письмо со всех сторон и пришел к убеждению, что это обман.
— А знаете ли вы, — продолжал Джон Уэст, — что этот самый полицейский участвовал в аресте тех двух букмекеров — помните, которых недавно забрали?
— Знаю. И что из того?
— Ну, это вы сами сообразите.
Багровое лицо Дэйва О’Флаэрти побагровело еще больше, он весь подался вперед и стукнул кулаком по столу.
— Послушайте, Уэст! Я уже давно все сообразил. И я вам говорю, что это просто подлая попытка свалить все на ни в чем не повинных людей!
Джон Уэст хотел что-то возразить, но О’Флаэрти и рта раскрыть ему не дал.
— Вы всегда так, Уэст, — с жаром продолжал он. — Только на этот раз вы хватили через край. Я до вас доберусь. Ваш клуб и тотализатор я прихлопну. А кроме того, я вас скоро посажу за решетку, ибо вы соучастник неудавшегося убийства, это вы подстроили покушение на меня. Кончилось ваше царство террора!
Джон Уэст отшатнулся, словно его ударили по лицу. Прежде чем он успел выговорить хоть слово, О’Флаэрти встал и вышел, хлопнув дверью.
Дэйв О’Флаэрти не знал, сумеет ли он осуществить свои угрозы. Но уж если ему это не удастся, то никак не по недостатку рвения.
Он ушел, оставив своего собеседника перепуганным до последней степени. Джон Уэст даже не в силах был подняться и сидел за столом бледный, как привидение. Может быть, О’Флаэрти только пугает? Как всякий преступник, которому грозит суд, Джон Уэст лихорадочно соображал, какие против него могут быть улики. Кто проболтался, кто выдал? Может быть, Боров соврал, не отправил неудачливых убийц за границу? Может быть, какой-нибудь агент О’Флаэрти подслушал под дверью, когда они уговаривались сочинить анонимку и свалить вину на других? Всевозможные страхи и подозрения терзали его. От обычной дерзкой самоуверенности и следа не осталось. Надо бежать, бежать немедленно. Уехать из Австралии. Перевести все деньги за границу и удрать куда-нибудь, где О’Флаэрти не сможет добраться до него.
Он наконец поднялся и нетвердой походкой прошел в кабинет Фрэнка Лэмменса.
— Приходите ко мне сегодня вечером, часам к восьми, Фрэнк, — ладно?
В
С тех пор как он возвратился из Сиднея, кусок не шел ему в горло, он не мог ни есть, ни спать, ни заниматься делами; ни словом не обменялся он с Нелли. Мать прислала записку, что хочет видеть его, — он не ответил.
Прежде он выслушивал жалобы Нелли с язвительной усмешкой, теперь его страшила неминуемая ссора. Уже много дней Нелли ходила молчаливая и суровая. Она словно все время исподтишка следила за ним — в немом ужасе, в твердой уверенности, что он виновен. Атмосфера в доме стала такая гнетущая, что старшая девочка, шестилетняя Марджори, и та, видимо, начинала это чувствовать.
Пока не распространились вести о брошенной бомбе, Нелли жила сравнительно спокойно; она понемногу примирилась со своим замужеством, привыкла к роли супруги «видного любителя спорта, ревностного приверженца католической церкви». Она научилась не обращать внимания на сплетни, не замечать сдержанности, с какой относились к ней в церковных благотворительных обществах. Она гнала от себя дурные предчувствия, прилежно занималась хозяйством, распоряжалась прислугой. Она была любящей матерью и в своих двух девочках находила радость и утешение. В первые годы замужества ее приводили в трепет то и дело прорывавшаяся грубость и деспотизм мужа; но в последние годы Джон Уэст давал себе волю только в клубе и тотализаторе, чтобы держать в страхе своих подчиненных, да так, чтобы они даже в его отсутствие не смели ослушаться. А дома он теперь вел себя сдержанно и строго — был достаточно вежлив, хотя и не терпел противоречий.
После покушения на О’Флаэрти Нелли каждый день навещала свою мать. Миссис Моран притворялась, что не разделяет ее тревог и опасений и твердо верит в невиновность Джона Уэста; но как раз накануне, видя отчаяние дочери, она не выдержала и, обняв Нелли, сказала с горечью:
— Дочка моя, зачем только я позволила, чтобы ты за него вышла!
Нелли расплакалась.
— Не падай духом, девочка, — сказала миссис Моран. — Помни о детях. Приходи ко мне в воскресенье, и мы решим, что делать.
В тот вечер, когда Джон Уэст позвал к себе Фрэнка Лэмменса, Нелли сидела в пышно обставленной столовой, дожидаясь мужа к обеду. Бледная и усталая, она все же была очень хороша, и изящно сшитое белое платье чрезвычайно шло ей. Ее младшая дочурка уже спала в детской наверху; старшая, Марджори, прибежала проститься перед сном.
— Спокойной ночи, мамочка! Я иду спать.
Она забралась к Нелли на колени и поцеловала ее.
— Ты плакала, мамочка?
— Я? Плакала? Нет, детка, я устала, только и всего. Я тоже скоро лягу спать. Ну, иди и не забудь помолиться на ночь.
— Мамочка, а почему ты грустная?
Няня, пришедшая вместе с девочкой, смущенно ждала у двери. Нелли проглотила слезы.
— Я не грустная, детка, просто я устала. — Она поцеловала девочку и погладила ее по головке.
Потом няня увела Марджори наверх, а Нелли высморкалась и вытерла глаза; и тут она услышала шаги мужа.
Джон Уэст не поднялся, как обычно, наверх, чтобы умыться. Он вошел в столовую, свесив голову на грудь; всегда непослушная прядь волос теперь уныло падала на лоб; плечи опустились; руки безжизненно болтались, глаза еще глубже ушли в орбиты, и под ними легли темные круги. Он занял свое место во главе стола, не глядя на жену, но чувствуя, что она не отрываясь смотрит на него.