Власть над водами пресными и солеными. Книга 2
Шрифт:
Впрочем, Майкины ухищрения меня не интересуют. Что-то происходит в душе самой легкомысленной и благополучной из нас — в душе Софи. Она глядит на меня, требовательно и нетерпеливо, как будто пытается передать важную информацию, одними взглядами, без помощи слов. Ей явно мешает присутствие Майи и Герки, мучительно долго собирающихся в очередной культпоход.
Наконец, квартира пустеет. Мы остаемся вдвоем. В конце недели и я уеду. Недолго мне осталось в Европах жуировать. Вернусь в родные пенаты, встречусь с московскими морозами, и вполовину не такими злыми, как здешние — сырости им не хватает, промозглости. Континентальная наша жизнь.
В Москве ждет меня Дракон. Спокойно ждет, без подросткового азарта. Знает: рано или поздно мы решим, как строить нашу совместную жизнь. Жить вместе или раздельно. Заводить общий круг знакомств или нет. И вообще, оставаться вместе или обойтись бурным романом длиной в несколько месяцев.
— Мы должны поговорить, — чуть слышно произносит Соня, усаживаясь напротив. — Я хочу сказать тебе одну вещь. Только мне трудно ее сказать.
Оп-па! Я смотрю на Соньку и понимаю: сейчас рухнет еще одна семейная легенда. Легенда о самодостаточной, самовлюбленной и самостоятельной Софи, жизнь которой — это сплошные «само», которой никто не нужен, которая ищет одних лишь удовольствий, безжалостно порывая со всяким, кто претендует на большее. Глаза у Сони задумчиво-печальные — глаза женщины под пятьдесят (страшный, страшный рубеж, не Рубикон уже, а Стикс), но без отрицания, без гнева, без торговли… Соня смирилась с тем, что скоро, совсем скоро из ее жизни исчезнет элемент Дикой Охоты на любовь. И что останется? Боже мой, у нее же ничего нет…
Чтобы быть не одинокой, а самодостаточной, нужно очень много всего. Столько, сколько иному человеку за целую жизнь не раздобыть, не запасти, не накопить. Талант. Мастерство. Стезя. Репутация. Идея. И чертова уйма планов. А складывается из этого по большей части не что иное, как трудоголизм. Страх перед праздниками, ненависть к выходным, привычка засиживаться на работе. Для эпикурейца — образ ада на земле. Для биографа — творческая аскеза во имя предназначения. Для стареющей женщины — клетка, захлопнувшаяся так давно, что ты уже и забыла, каково это — быть свободной, быть женщиной…
Соня, думаю, много лет назад поняла: удобное сочетание трудоголизма и эротомании не избавляет от одиночества. А сейчас, сейчас, когда мужской хоровод скудеет, не может не оскудеть — как она жить будет? Сердце мое пропустило удар.
— Ну ты вчера разбушева-алась, — бормочет Сонька, собираясь с мыслями, — прямо не ожидали… В общем, посмотрела я на тебя и подумала: надо нам с тобой поговорить. Я все тяну и тяну, а деваться-то больше некуда…
— Сонь, не томи, — гаснущим голосом шепчу я. — Что случилось-то?
— Я замуж вышла, — просто, как "я в магазин сходила" ляпает моя непредсказуемая сестра.
— Как то есть… а где… и когда… — давлюсь вопросами я.
— Месяц назад расписались. Свадьбы устраивать не хотелось, да и не женятся тут с помпой. Зарегистрировались по-тихому, он, наверное, сюда переедет. Так что не обессудьте, сестренки, последний раз вы у меня всем табором останавливались.
— Не страшно! — отмахиваюсь я. — А чего ты скрывала-то? Боялась, мы тебе позавидуем?
— Боялась, вы меня осудите, — грустно улыбается Софи. — Мы же такие… непокобелимые. Три прекрасных одиночки, у каждой своя жизнь, мужики нам нафиг не нужны, все у нас и без мужиков замечательно… Я тоже так считала. И совершенно искренне, заметь. Если бы кто из нас замуж намылился, наверняка бы сказала "пфуй!" и рожу бы скривила.
Сонька так комично гримасничает, что я начинаю хохотать. Хохотать, несмотря на все свое недоумение и любопытство. Обрадованная сестрица принимается излагать события по порядку. И я понимаю, что ничего не понимала. Ни в жизни, ни в характере близких мне людей.
Когда читаешь учебники-пособия-монографии по психологии, кажется: уж у меня-то, у моей-то родни все иначе! Их комплексы зарождаются и прорастают совсем из другой почвы! И если написано: склонность к случайным связям возникают у людей, так и не понявших, что есть любовь, к моей сестре-нимфоманке это не относится. Она не нимфоманка, она темпераментная. И не комплексы у нее, а свободный выбор свободной женщины. И если даже свободный выбор длится три десятилетия кряду и никогда не заканчивается появлением в жизни сестры родного человека, это ничего, это нормально.
Но сколько можно врать себе? Того факта, что Соня не различает любовь и секс, не избежать. Можно закрывать на него глаза, можно обходить его стороной, можно замалчивать и толковать наперекосяк. Но избежать — не получится. Сонька, не понимающая, что одно не заменит другого, что страсть, даже бурная, хороша ненадолго… Что через несколько недель бурной страсти будет уже недостаточно, что придется взрастить в себе любовь… или упорхнуть из этой клетки. И отправиться на поиск другой клетки. Совсем новой. Чтобы прожить еще несколько недель полной жизнью.
В глубине души я не могла не предвидеть: грядет, гм, крах Сониного рецепта счастья. И не потому, что счастья вне семьи не представляю. Очень даже представляю. Один такой рецепт вживую рядом ходит. И доводится нам с Соней родной сестрой. Просто Сонькина личность под такое счастье не заточена. Весь ее тридцатилетний марафон был сплошным и безнадежным поиском любви.
И вот, все сложилось. Сошлись звезды, смилостивились боги. Душа, израненная неумением любить, нашла того, кто ее научит.
— А что же ты Майке сказала, что в гробу угомонишься? — недоумеваю я.
— А Майка чего-нибудь другого ждала? — вспыхивает Соня. — Я для нее — живое подтверждение, что жизнь можно и одинокой прожить. И быть счастливой.
— Это скорее она для нас — подтверждение. Но сомнительное. Мы — не она. И под Майку косить не обязаны, — философствую я.
— Я просто не знала, как приступить… к исповеди, — признается Сонька. — Зато теперь — карты на стол. Мы с ним так долго вместе, что даже смешно.
— И сколько?
— Полтора года.
— Да. Это действительно смешно, — киваю я. — Жуткий срок. С таким не поспоришь. А зачем ты у того типа в Starbucks'е визитку взяла?
— У какого? А-а-а… — припоминает Соня. — Так по работе же. Я ж еще и работаю — не забыла?
— Забыла. Казалось, ты только развлекаешься. А он кто? Ну, твой… муж. — Слово выговаривается с трудом, будто незнакомое.
— Коллега мой. Мы сперва вместе проекты делали, потом как-то так все закрутилось… Я думала, стандартно будет — роман, скука, расставание, подляны-подставы, увольнение. А скука все не приходит и не приходит — ну что ты будешь делать? И мне, наоборот, только интересней с ним становится. Между делом с семьей меня познакомил, с друзьями. И никакой с их стороны козьей морды — что это, мол, за русская потаскушка, где ты только ее нашел? В общем, он оказался хорошим, они оказались нормальными, жизнь оказалась полна. Вот я и сдалась. Видать, время мое пришло.