Власть оружия
Шрифт:
Хрипя и задыхаясь в дыму, Игнаш с Курчаном карабкались на обломки, огибали почерневшие остовы старинных стен, потом в пелене чада вырос тяжелый силуэт толстенной трубы. Харитон пропал из виду.
Здесь под ногами был какой-то цех, внизу что-то мерно грохотало, и почва слегка вздрагивала в такт этому шуму. Труба дымила, под ней лежала черная тень. Курчан, вырвавшийся вперед, остановился, заслоняясь рукавом и отхаркиваясь. Он оглядывался и не видел беглеца. Потом махнул рукой Мажуге и побежал влево от трубы. Игнаш свернул вправо. Здесь почти не было обломков – когда трубу выводили на поверхность, убрали, чтоб не мешало. Мажуга побежал…
Мажуга обогнул округлый корпус трубы и остановился. На черной земле лежал Харитон, пули пробили грудь в двух местах. Запаленно хрипя, подошел Курчан… опустил пистолет. По его лицу, уже успевшему покрыться копотью, стекала тонкая струйка крови – чуток зацепило скулу. Рука Харитона покоилась на раздутом кожаном мешке, туго стянутом у горловины ремнем.
– Дурень, – коротко сказал Мажуга. Потом добавил, чтобы молодой уяснил: – Помощник казначея живым нужен был, важный секрет за ним числился… – Он нагнулся, поднял пистолет покойного. Велел: – Мешок подбери, Самохе сдашь. Золото там, так мыслю. Ваше золото, пушкарского цеха.
Позади Курчан зашуршал, переворачивая мертвеца, заскрипел битый кирпич под сапогами. Мажуга размашисто шагал, не оглядываясь – спешил убраться вниз, туда, где воздух пригоден для дыхания. Молодой пушкарь пристроился рядом, теперь он, кренясь вбок, волок тяжелую ношу. Они отыскали развороченный взрывом люк, первым спустился Мажуга, принял мешок. В самом деле, тяжеленький! Потом они с Курчаном побрели к выходу.
За выбитой дверью, на улице, уже собралась толпа. Близко соседи не подходили, мялись вдоль стен в полумраке – город еще не перешел на дневное освещение. У входа в Харитонов дом стояли три неподвижные фигуры в плащах с остроконечными капюшонами – призренцы. Все трое одновременно развернулись навстречу Мажуге, стволы пистолетов уставились ему в грудь. Мажуга посторонился, пропуская Курчана, бросил ему:
– Валяй объясни этим, что дело внутрицеховое, пушкарское.
Курчан растерялся, и Мажуге очень захотелось отвесить парню подзатыльник, чтобы держался наглей. Сыскарь никак не мог уразуметь, откуда такой страх перед призренцами у местных. Цех призрения всего-то несколько сезонов как создан, а уже успел всех застращать. Что же творилось в Харькове после того, как Ржавый перебрался на ферму?
– Это… ну да, цеховое, ага, – промямлил Курчан.
Призренцы не шелохнулись и стволов не опустили. Мажуга тяжело вздохнул, откашлялся, выгоняя из легких гарь с поверхности. Придется самому объясняться, значит…
– В пушкарском цеху покража, – заговорил Игнаш, и глухие капюшоны чуть качнулись в его сторону, а Курчан вздохнул с облегчением. – Вон у него мешок, там украденное. Сейчас в управу снесем. Вора застрелили.
– Живым нужно было, для дознания, – строго заметил призренец.
– Вор отстреливался, пушкаря зацепил, вот его оружие. – Мажуга медленно, чтобы призренцы не напрягались, вытянул пистолет Харитона. – Из этого же ствола, думаю, он еще кое-кого пришить успел. Очень опасный был, пришлось стрелять. Самоха, управленец цеховой, может все объяснить. К нему как раз и пойдем с докладом.
Помолчали. Толпа у стен тоже притихла, соседи ловили каждое слово. Наконец призренец решил:
– Я с вами в управу. Если в городе еще убийства были, мы проверять станем. Идите вперед.
Сорок Седьмой, качнув капюшоном, умчался. Старший призренец обвел взглядом толпу харьковчан – те, показалось Мажуге, в этот миг даже дышать перестали. Потом капюшон кивнул, и Мажуга с Курчаном зашагали к управе. Пушкарь то и дело поправлял мешок с добычей, там внутри что-то глухо позвякивало. Призренец шел следом. Оглянувшись, Игнаш отметил, что пистолета тот не спрятал, держал наготове. От того, что следом идет вот такой человек с номером вместо имени, Игнашу стало немного не по себе, но виду он, понятное дело, не подавал, шагал рядом с пушкарем.
Аккурат когда подошли к управе, над головой звонко щелкнуло, включилось дневное освещение. Веселенькая ночка получилась… В коридорах было людно, цеховые как раз сходились на службу. На призренца все косились, при его приближении гомон стихал.
Поднялись на второй этаж. Самоха встал навстречу и пошатнулся. Бутылка перед ним была наполовину пуста – он пил, покуда Мажуга с Курчаном ловили Харитона.
Молодой вывалил добычу на стол. Призренец подошел поближе и молча наблюдал, как Самоха подрагивающими руками расстегивает ремни, стягивающие мешок. Там были пистолет и патроны, завернутые в отрез брезента, кое-какая мелочовка да еще один кожаный мешок, поменьше. Самоха развязал тесемки, встряхнул над столом, оттуда хлынул весело блестящий поток монет. Гривны Киева да московское серебро. Курчан громко сглотнул.
– Соплячка-то моя где? – спросил Мажуга.
– В шкафу запер, в том, что в углу, – кивнул управленец. – Вот ключ, получай, а то уже надоела – ноет и ноет. Вот токо щас угомонилась.
Пока пушкари с призренцем осматривали содержимое мешка, Игнаш пошел в угол, отпер шкаф. Там среди пустых бутылок сидела притихшая воровка. Едва дверца распахнулась, она проворно сунулась наружу, но, разглядев в комнате остроконечный капюшон призренца, так же шустро спряталась обратно.
– Вылазь давай, – велел Игнаш.
Девчонка покорно выбралась из темного угла. Призренец окинул ее оценивающим взглядом, спросил:
– Сирота? Беспризорная?
Девчонка тут же спряталась за Ржавого и вцепилась в его куртку. Теперь она уже не пыталась в карман влезть, Мажуга видел: испугалась по-настоящему.
– Нет, – ответил спокойно, – она со мной. Моя, стало быть.
Тощая, как обглоданная косточка, чернявая бродяжка вовсе не походила на кряжистого, широкого в кости рыжего Мажугу, но призренец не стал спорить и обернулся к Самохе. Тот был начальством, а в присутствии начальства остальные казались призренцу не заслуживающими внимания.
– Мне сказали, покража у вас в цеху была?
Самоха поглядел поверх плеча призренца на Ржавого, тот кивнул.
– Точно, украли вот это вот, – управленец указал на мешок Харитона. – Я своих послал поймать вора. Поймали? А, Курчан?
– Так застрелил я его. Он тоже палил, меня подранил. – Оправдываясь, молодой потрогал свежую царапину на скуле.
– Живым надо было брать! – Самоха попытался изобразить недовольство, но на самом деле в его голосе так и сквозило облегчение – очень уж ему было невыгодно, чтоб призренцы допрашивали Харитона. А с мертвого спросу нет. – Ну, хорошо, что монеты возвернули. Щас я перечту, опись сделаю.