Власть подвала
Шрифт:
– Да, – ответил я, – стоит мне хорошо разозлиться и я теряю над собой контроль.
– Тогда тебе нельзя злиться.
– А я никогда не злюсь. Разве что, когда надо.
Федклп громко засмеялся, оскалив огромную пасть.
– Может быть, уже надо?
– Подожди еще чуть-чуть.
Так, значит, гнев? Гнева сейчас во мне было достаточно.
Я взорвал цепи и клетку – одним мощным импульсом гнева я стер все это в порошок. Герои пригнулись от неожиданности. Третий покрутил пальцем у виска.
Второй невозмутимо
Стоит только кому-то меня разозлить… Вот зачем это все нужно. Они хотят сделать из меня живой смерч. Где они, я хочу их видеть!
Пространство свернулось в точку и я увидел их беседующими обо мне. Они были очень далеко от меня и, кажется, не догадывались, что я их слышу. На всякий случай я заэкранировался дважды.
– Что это было? – спросила она. – Всплеск энергии.
Он сосредоточился сделал несколько шагов по комнате. Обстановка их комнаты нисколько не напоминала мою. Это было – как цветок по сравнению с гнилушкой.
Он сделал несколько шагов и остановился.
– Нет – нас не подслушивают. Но мне тоже показалось.
Вначале их фразы были непонятны, потом понятны, но малозначимы, потом учитель сказал:
– …Он влюблен в тебя.
– Пока немного, – ответила она, – но я стараюсь. Он любит меня как земную женщину.
– То есть?
– То есть и глупеет и умнеет прямо на глазах. Становится чуть-чуть философом, но перестает чувствовать и понимать все простые вещи. Возносится в облака. Это их нормальная земная реакция. Там самцы должны обожествлять самку, чтобы не повредить ее грубой силой.
– Может быть. Я не специалист по размножению инопланетных видов.
– Я больше напираю на платоническую любовь, потому что она прочнее. Его настойки уже начинают плыть. Убеждения в основном еще стоят, но шатаются как плохой зуб. В нем слишком много земного. Но он станет своим.
– Ладно. Будь осторожна с ним. Очень осторожна. Особенно в последний момент. Сейчас никто не знает до конца как он может быть силен.
– Зачем же было так много ему давать? Но он не станет на меня нападать, это я гарантирую. Он называет это благородством.
– Нет, – сказал учитель, – не то; больше всего опасайся, чтобы не полюбить самой. Эта болезнь заразна.
– О, если дело в этом… Я могу полюбить его лишь как комнатную собачку. Он ведь только наполовину скарел. Он гибрид скарела с человеком. Разве можно полюбить гибрид?
Я тихо вошел в ее разум и расплылся в нем, чтобы узнать детали. Вот. С самого начала у нее было задание. Сбить мои земные настройки. Влюбить меня и снять человеческие настройки. И с самого начала она знала, что я не настоящий скарел, а лишь специально выведенный гибрид. В мире людей я мог бы стать полубогом, но здесь я в лучшем случае полуобезьяна. Не более того. Хватит.
Мощный импульс гнева снова свернул мое сознание.
Оставался лишь главный вопрос: для чего?
– Это было сильно, – сказал Федклп.
– Что?
– Вокруг тебя искрил воздух, как будто в тебе миллион вольт. Ты разбил зеркало электрическим разрядом. Посмотри. Чем это ты занимался? У тебя волосы торчал в разные стороны. Причешись.
– Погуляйте в саду.
Я выпустил героев и приказал им заниматься боевыми упражнениями. Я рассеяно смотрел на их возню, довольно элегантную, по сравнению с тупой земной армейской муштрой. Сидя на совершенно деревенском крылечке, я пытался сжать свои эмоции в комок. В плотный комок. В точку. В сингулярность. Так я сжимал воздух, делая из него пневматическую бомбу. Сейчас это было необходимо. Сегодня все должно измениться. И эмоции подчинялись. Внутри меня как будто завис пылающий шарик, а все прочее погрузилось во тьму, в смоляную, непрозрачную тьму. Спасибо скарелам за то, что хорошо меня учили.
Солнце начинало опускаться. Кончик длинной тени платана подполз к моим ногам, переполз их, вытянулся и слился с другими тенями. Я ждал пока он появится. И он появился.
26
– Гораздо лучше, – сказал он. – Ты совсем непрозрачен. Позволь, я взгляну в твои зрачки. Ничего. Совсем ничего. Твои глаза так же неинформативны, как глаза мертвеца.
– Двойной экран, – ответил я.
– Зачем же так стараться? Я тебе не враг. Я весь открыт.
Я вошел в его зрачки и увидел ничего не значащие смысловые клипы, фантомы смысла, сработанные с легкостью и остроумием гения.
– Я никогда не смогу лгать так вдохновенно.
Он усмехнулся.
– Ты весь искришь, – сказал он. – Делай это расслабленно, как взмах крылом.
Вот так. Теперь все ясно?
– Одно мне не ясно.
– Да?
– Сколько земных женщин поставляют вам детей?
– Это нужно сосчитать. Но я думаю, около ста тысяч ежегодно. Плюс – минус.
– И все эти дети становятся скарелами?
– Меньше десятой части. Остальные девять десятых несут не чистые гены. Но они не пропадают зря. Мы используем их для модернизации генетических технологий.
Мы не можем допустить, чтобы в наших жилах текла кровь низших существ, в сущности, животных. Это не более неэтично, чем инкубатор.
– Сколько человеческой крови во мне?
– Ее нет. Ты стопроцентный скарел.
Он даже и глазом не моргнул. Его внутренняя защита была так совершенна, что я даже не видел в каком месте сознания скрывалась заэкранированная ложь.