Власть пса
Шрифт:
И все время тысячи радиоприемников монотонно передают литании, прерываемые вздохами горя или радости слушателей, когда диктор зачитывает имена погибших и имена выживших.
Раздаются приглушенные стоны, хныканье, молитвы, визг, крики о помощи — они доносятся из-под руин. Голоса людей, погребенных под тоннами развалин.
И спасатели продолжают работать. Без суеты, упорно все добровольцы и профессионалы ведут поиски выживших. Рядом с Норой копают девочки из отряда скаутов. Им всем всего лет по девять, думает Нора, глядя в их серьезные, целеустремленные глаза, вобравшие в себя —
Доктора и медсестры, те немногие, выжившие и уцелевшие после обрушения госпиталей, прижимают стетоскопы к камням, стараясь уловить малейший признак жизни. Когда они слушают, то спасателей призывают к тишине, прекращается завывание сирен, машины выключают моторы — все замирает. И если доктор улыбнется или кивнет, то подключаются команды. Они тщательно, осторожно, но споро разбирают завалы, снимают сталь, бетон и иногда — счастье! — кого-то вытаскивают живым из-под руин. Но бывает, спасатели опаздывают, и из-под завалов извлекают уже бездыханное тело.
Но так или иначе, все работают, и работают без устали.
Весь день и всю ночь.
Нора за ночь отдыхает только раз. Останавливается, чтобы выпить чашку чая и съесть кусок хлеба, доставленные из организованного в парке пункта помощи. Парк наводнен людьми: одни лишились крова, другие страшатся оставаться в своих домах и квартирах, и парк похож на огромный лагерь беженцев. В сущности, так и есть, думает Нора.
Отличает его только одно — тут тихо. Звук радио убавлен до едва слышного, люди молятся шепотом, тихонько успокаивают детей. Нет ни споров, ни толкотни, ни суеты в очередях за скудными порциями воды и пищи. Все терпеливо ждут, потом несут еду старикам и детям, помогают друг другу носить воду, ставят временные палатки и укрытия, копают ямы для отхожих мест. Те, чьи дома уцелели, приносят одеяла, кастрюльки и сковородки, еду, одежду.
Какая-то женщина протягивает Норе джинсы и фланелевую рубашку:
— Возьми.
— Я не могу.
— Холодно становится.
Нора принимает одежду:
— Спасибо вам. Gracias.
И заходит за дерево переодеться. Никогда еще одежда так не радовала ее. Такое чудесное ощущение фланели на коже, от нее так тепло. У меня дома шкафы забиты одеждой, думает она. Большинство вещей она надевала раз-другой, не больше. Но сейчас она отдала бы их все за носки. Она знает, что высота города над уровнем моря больше мили, и теперь чувствует, как холодно тут по ночам. А каково людям, которые погребены под развалинами зданий, разве им тепло?
Нора допивает чай, доедает хлеб, снова обвязывает лицо, опускается на колени рядом с пожилой женщиной и снова принимается вынимать камни.
Парада шагает через ад.
Бешено полыхает пламя над прорвавшимися газовыми трубами. Блики пляшут на остовах разрушенных зданий, рассеивая адский мрак погруженного в темноту города. Едкий дым ест ему глаза, пыль забивает нос и рот, заставляя кашлять. Парада давится запахом. Тошнотворный смрад разлагающихся тел, вонь горящей плоти. А сквозь эти пронзительные запахи пробивается запах послабее, но тоже очень резкий — человеческих фекалий: канализационные системы разрушены тоже.
Дальше становится еще хуже: он видит детей, бредущих в одиночку, зовущих маму, папу. Иные только в нижнем бельишке или пижамах, на других школьные формы. Парада собирает всех на пути. На одной руке у него маленький мальчик, другой он держит девчушку, та тянет за руку еще одного малыша, тот другого...
Пока епископ доходит до парка Ла-Аламеда, за ним бредут уже около двадцати ребятишек. Парада разыскивает палатку «Католическая помощь» и спрашивает у находящегося в ней священника:
— Вы видели Антонуччи?
То есть кардинала Антонуччи, папского нунция, верховного представителя Ватикана в Мехико.
— Он в соборе, служит мессу.
— Городу сейчас не месса нужна! — вспыхивает Парада. — Ему нужны электроэнергия и вода. Пища, кровь и плазма.
— Духовные потребности паствы...
— Духовные!.. Ну да, конечно, — бормочет Парада, отходя. Ему нужно подумать, собраться с мыслями.
Так много людей, которым необходима помощь. И срочно. Выудив из кармана сигареты, он закуривает.
Женский голос резко кричит из темноты:
— Потушите! Вы что, спятили?
Парада задувает спичку. Посветив фонариком, видит лицо женщины, поразительно красивое даже под слоем грязи и сажи.
— Газовые трубы прорвались, — говорит она. — Вы хотите, чтоб мы все взлетели на воздух?
— Но все равно огонь пылает всюду.
— Ну так еще один пожар нам ни к чему.
— Да, наверное. Вы американка?
— Угадали.
— Быстро подоспели сюда.
— Я и была тут, — отвечает Нора, — когда все случилось.
— А-а.
Он оглядывает девушку. Чувствует слабый намек на давно забытое возбуждение. Она невысокого роста, женственная, но есть в ней что-то от воина. Настоящий боевой дух. Она рвется сражаться, но не знает, с чем и как.
Так же, как и я, думает он.
— Хуан Парада, — протягивает он руку.
— Нора.
Просто Нора, отмечает Парада. Никакой фамилии.
— Ты живешь в Мехико, Нора?
— Нет, я сюда по делам приехала.
— Чем ты занимаешься? — интересуется он.
Она смотрит ему прямо в глаза:
— Я девушка по вызову.
— Боюсь, я не...
— Ну, проще, проститутка.
— А-а.
— А вы кто?
— Я священник, — улыбается он.
— Но вы одеты не как священник.
— А ты — не как проститутка. Вообще-то я даже еще хуже, чем священник. Я епископ. Архиепископ.
— А это выше, чем епископ?
— Если судить по рангу, то да. Но я был счастливее, когда был простым священником.
— Тогда почему вы снова не станете священником?
Он опять улыбается, крутит головой.
— Готов пари держать, что ты имеешь очень большой успех как девушка по вызову.
— Верно, — соглашается Нора. — А вы, спорим, очень хороший архиепископ.
— Вообще-то я подумываю отказаться от сана.
— Почему?
— Я не уверен, что еще верую в Бога.
Пожав плечами, Нора советует: