Власть во власти Власти
Шрифт:
– Ну, я бы не стал это называть обманом или искажением, - по-своему понял слова Свейна академик Адамов.
– Может быть всё же то, что пришлось увидеть, является более правильной реальностью, чем любые домыслы.
Свейн снова подозрительно посмотрел на Адамова. Он тоже понял ответ собеседника по-своему, и теперь получилось, что они спорят.
– Вы считаете, что ноги, вынутые из воды, становятся длиннее оттого, что нам это кажется?
– удивился он.
– То есть реальность в воде, а вне неё - кажущаяся действительность?
– Так вы про ноги?..
– выдохнул Адамов.
– Про ноги.
– Потому что свет преломляется на границе двух сред - когда он проходит из менее плотного воздуха н более плотную воду, - лениво ответил Адамов.
– В ней, в более плотной среде, всё становится ближе. Так близко мы видим и морское дно, но, погружаясь в воду, реально понимаем, что до него придётся грести куда больше.
– Получается, глазам верить нельзя, - зацепился за мысль Свейн.
– Они показывают мозгу только то, что могут зафиксировать с помощью света. А свет может быть изменён многочисленными разнообразными вариантами искажений. Взять хотя бы вместо моря известное гравитационное линзирование, о котором говорил ещё Эйнштейн.
Адамов многозначительно промолчал. Он думал о своём. Каким образом он увидел эти крылья? Может, тоже вмешалось какое-нибудь линзирование?
– Теперь перевернём эксперимент, - тем временем продолжил Свейн.
– Сами погрузимся в воду и уже из неё будем смотреть на окружающий мир. Что мы увидим?
Он специально обратился к Адамову и теперь ждал, что тот ответит. Но Адамов смотрел на него пустыми
глазами, свободными от управления - поскольку мозг был полностью занят размышлениями о загадочной девушке.
– Посмотрим на вытянутую в воде руку, - не унимался Свейн.
– Она для нас станет привычной длины. Но мы не будем знать (если всегда находились в воде), что на самом деле рука длиннее только визуально. Вытянутая рука искажается сильнее - из-за толщи воды. А, приближая руку к лицу, мы будем нивелировать это искажение длины, поскольку толщина воды между глазами и рукой уменьшается, то есть искажения, вызванные этой толщей, уменьшаются.
«И что?
– мысленно спросил Адамов.
– И что из этого? Причём здесь искажения? Я видел крылья своими глазами и без всякой воды. Мне ничто не мешало их разглядеть. Какие тут искажения?»
– А если мы теперь проведём другой эксперимент, - не стал дожидаться ответа профессор.
– Подплывём к поверхности, находясь в толще воды, и поднимем над поверхностью свою руку. Рука станет значительно длиннее. За счёт чего? За счёт того, что теперь мы смотрим из воды в воздух, а плотность воздуха значительно ниже плотности воды.
Свейн торжественно поднял руку вверх и растопырил пальцы. Он повращал своей конечностью и продемонстрировал все её пальцы, которые от напряжения даже побелели.
– Получается: чем ниже плотность среды, тем длиннее будет казаться рука, вытянутая в такой среде. Получается, что плотность среды является основным параметром, отвечающим за скорость распространения света, - профессор выдержал паузу, словно напрашиваясь на аплодисменты; но их не последовало,
хотя Адамов уже начал понимать, что профессор в очередной раз напал на что-то очень интересное.
– Поэтому в вакууме скорость распространения света должна быть самая низкая, - произнёс академик.
– Собственно, так же как и у звука. В вакууме звук не распространяется. Почти. А по мере увеличения плотности материала звук в нём распространяется всё быстрее! Это очень интересно!
– Интересно?!
– переспросил академика Свейн.
– Тогда давайте ещё вспомним, что собой представляет атмосфера Земли. Это область определённой протяжённости, плотность которой по мере удаления от поверхности планеты падает до нуля.
– До условного нуля, - поправил коллегу внимательно слушавший академик.
– Да. До условного нуля, - согласился Свейн.
– У поверхности планеты, где давление равно одной атмосфере, где оно максимально, преломление будет тоже максимальным, то есть удлинение света, если смотреть с поверхности Земли в небо, будет максимальным. А на внешней части области, где находится вакуум, преломление будет нулевым, и расстояние до объекта, от которого поступает свет, будет казаться очень большим.
– Собственно, это мы и видим в бинокль, - согласился Адамов.
– Этот аппарат не увеличивает сам объект. Он просто ускоряет скорость света, идущего в веществе линзы. Причём ускоряет в то количество раз. которое отвечает материалу линзы. Здесь так же, как со звуком: чем больше плотность материала, тем выше скорость волн в нём, а это, в свою очередь, выглядит так, что расстояние, преодолеваемое волнами, кажется меньшим.
– Вот и получается, что один и тот же объект видится нам по-разному, - Свейн понял, что наконец-то расшевелил интеллект Адамова.
– Если на него смотреть через плотное стекло, то объект кажется расположенным ближе; а если через менее плотный воздух, то тот же самый объект кажется значительно более удалённым. Через вакуум мы увидим тот же самый объект очень и очень далеко. Бесконечно далеко.
– Ну, уж не бесконечно. Вакуум тоже имеет свою плотность, - возразил Адамов.
– Но ход мыслей у вас правильный и, признаюсь, снова очень интересный.
– Вот и хорошо! А теперь идём дальше. Вспомним опыт, который проделывал каждый из нас. Одним глазом будем смотреть на Луну через подзорную трубу, а другим просто так. Открыв оба глаза, мы обнаружим, что видим две луны. Одна - дальше, другая - ближе, - профессор сделал паузу.
– Какая из них истинная?
– Хм, - хмыкнул Адамов.
– Ответ интересен тем, что обе они - ложные. Просто та Луна, которая видна нам невооружённым глазом, более привычная, а та, которую мы видим через подзорную лупу, менее привычна для нас.
– А если сделать линзу с переменной плотностью?
– Свейн окончательно зажёгся.
– С левого края меньше, а к правому - плотность увеличивается. И смотреть в неё тем глазом, которым мы смотрели в подзорную трубу, то по мере перемещения участка плотности этой линзы перед глазом, мы будем видеть перемещение созерцаемого объекта. Это своего рода оптический переменный усилитель или резистор.
– Интересно, интересно!
– потребовал продолжения рассуждений академик.
– Вернёмся к преломлению атмосферы. Получается такая картина. Находясь на «дне» атмосферной линзы, то есть на поверхности Земли, где плотность воздуха максимальна, мы видим объекты, находящиеся непосредственно над нами, максимально приближёнными. То есть мы видим изображение последующего (в высоту) слоя воздуха чуть более удалённым, чем оно есть на самом деле (потому что плотность последующего слоя ниже, чем слоя, находящегося непосредственно над нами).