Властелин Ада

Хартнеди Шарлин

Я должен телепортироваться домой. Я уже собираюсь это сделать, когда замечаю, что мой отец оставил парадные двойные двери своего дома широко открытыми. Это почти, как если бы он намекал, что я должен последовать за ним. Может быть, приглашение? Аид постоянно делает подобные вещи. С ним никогда не бывает чёрно-белого. Он редко бывает даже серым. Серый был бы предпочтительней. Его цель — вывести тебя из равновесия или полностью игнорировать. Все, что он делает, служит какой-то цели, даже если это просто для его собственного развлечения.

Я делаю глубокий вдох и прохожу через двери, ведущие в его дом. Я чувствую

себя аутсайдером. Как будто я не принадлежу этому месту. Я держу голову высоко поднятой. Я отказываюсь казаться слабым. Как и ожидалось, Аид восседает на своём троне. У него есть настоящий трон. Больше, чем один, так как он любит сидеть на них. Заставляет его чувствовать себя возвышенным и могущественным. Трон сделан из костей мёртвых. Должно быть отвратительно, только его троны не уродливы или зловещи, как вы могли бы ожидать. Кости отполированы и красиво подогнаны друг к другу. Этот трон — настоящее произведение искусства. На первый взгляд это изысканно. Когда все сказано и сделано, какими бы богато украшенными и хорошо вылепленными они ни были, они все равно остаются костями умерших людей. Трон подходит такому, как Аид. В большинстве случаев вам нужно заглянуть глубже, чтобы увидеть, что там на самом деле.

Мой отец смотрит, как я вхожу в комнату.

— Напомни мне не играть с тобой в гольф, — говорю я, стараясь, чтобы это звучало небрежно.

Аид откидывается на спинку своего трона и драматично вздыхает. Ему скучно. Опасно находиться рядом с ним, когда он в таком состоянии.

Какого хрена я всё ещё здесь?

Он посмотрел на меня… дважды. Заметил моё присутствие. Он не часто это делает. Я никогда не был у психиатра. Я знаю, что, должно быть, являюсь классическим случаем. У меня проблемы с заброшенностью. У меня проблемы с идентификацией. У меня проблемы и точка, и все из-за этого человека. Я хочу уйти. Я хочу ненавидеть его, но не могу.

Аид щелкает пальцем один раз.

— Заставь меня почувствовать себя лучше, — взывает он, ни к кому конкретно не обращаясь. Может быть, он обращается ко мне.

Мои мачехи смотрят друг на друга широко раскрытыми глазами и неуверенно. Я закатываю глаза при слове «мачеха» — особенно при слове «мать», поскольку большинство из них моложе меня. Остальные примерно моего возраста. Все они совершили то или иное злодеяние в течение своей жизни и оказались здесь. Быть замужем за Аидом — это разновидность ада. Они отбывают свой срок. Две из них отделяются от группы. Одна опускается на колени по одну сторону от него, а другая — по другую. Каждая кладёт одну из его ног себе на колени. Сняв с него обувь и носки, они приступают к массажу его ступней.

Примерно через полминуты Аид садится прямее, выглядя раздражённым.

— Это не помогает! — огрызается он.

Блондинка быстро встаёт на колени.

— Мне жаль, мой король. Я буду стараться ещё больше, — её глаза опущены.

Мой отец — полный придурок. Я никогда не смог бы быть таким. Я никогда не смог бы так с кем-то обращаться. Аид получает удовольствие от страданий других людей. Я крепко зажмуриваю глаза. Я знаю, что мне не потребуется много усилий, чтобы принять свою тёмную сторону. Она там, скрывается внутри меня.

Я не могу поверить в то, что вижу — она наклоняется вперёд и расстёгивает молнию на его штанах.

Я прочищаю горло. Может быть, она не знает, что я здесь. Я сильно хмурюсь.

Она расстёгивает его штаны, и его член вываливается наружу. Его член! Я понимаю, что смотрю на член своего отца. Я отвожу взгляд и кашляю. Я не могу не оглянуться назад. Её спина напряглась, но она наклоняется вперёд и начинает отсасывать Аиду. Одна из моих мачех ублажает моего отца, пока я стою прямо здесь. В комнате с ними. Черт возьми!

Что ещё хуже, мой отец стонет и сжимает её затылок:

— Лучше.

Действительно? Это новый минимум, даже для него. Мне жаль женщину, вынужденную отсасывать ему. Я делаю шаг назад. Глаза Аида закрыты, его грудь поднимается и опускается быстрее. Он притягивает блондинку ближе, и я слышу рвотный звук.

Он снова стонет, на этот раз глубже.

— Вот и все, — шепчет он. — О да! Тебе стоит присоединиться ко мне, — замечает он, когда я отворачиваюсь.

Я останавливаюсь как вкопанный. Конечно, он говорит не со мной.

— Сын, — добавляет он.

Что?

Ни хрена себе!

Он разговаривает со мной. На мгновение я ошеломлённо замолкаю. Что за чёрт?! Он никогда не называет меня сыном. Он вообще никак меня не называет. Мою кожу покалывает одновременно от отвращения и осознания. Я оборачиваюсь. Его бедра раскачиваются. Девушка тяжело дышит через нос. Мне её жаль. Мне также немного жаль себя.

— Номер Одиннадцать позаботится о тебе, — он открывает глаза и смотрит на меня. — Одиннадцатая хорошо заглатывает, — его голос напряжён. Мой отец смотрит на другую женщину. Она всё ещё сидит на корточках у ног Аида. Она смотрит себе на колени.

Меня тошнит от этой идеи. Мой член сморщился и, вероятно, ещё долго не будет работать. Не после этого дерьмового шоу. Я качаю головой.

— Я в порядке… Спасибо, — мне удаётся выдавить. — Думаю, я оставлю тебя… заканчивать с… этим… — мне нужно убираться отсюда к чёртовой матери. Я видел достаточно.

— Остановись! — Аид отпускает голову женщины. Я слышу, как его член с хлопком выходит у неё изо рта. — Оставайся на месте, — инструктирует он тяжело дышащую женщину. Я не могу видеть её лица. Я уверен, что она чувствует облегчение. — Ты закончишь, когда я закончу разговаривать со своим сыном, — огрызается он, в его голосе звучит злость на неё, хотя я не уверен почему.

Она кивает.

Я наблюдаю, как он прячет член и застёгивает молнию.

Спасибо, блядь!

Поделом мне за то, что я ворвался в его дом без предупреждения и приглашения. Как раз то, что делает Аид, чтобы доказать свою правоту.

Он встаёт и подходит ко мне. Дерьмо! Я должен был уйти, когда у меня был шанс. Есть только одна вещь хуже, чем безразличие моего отца. Это его внимание. Полное и неподдельное.

Я стараюсь не потеть. У него есть способность снова превращать меня в ребёнка. Я ненавижу это. Я ничего не могу сделать, чтобы остановить это. Я могу только демонстрировать безразличие. Каков отец, таков и сын.