Властелин бумажек и промокашек
Шрифт:
Побледневшие дети выскочили из его комнаты. Панический скрип сапог, перестук подошв, приглушенный ковровым покрытием, удалялся от него, а Николай невозмутимо причесывался у зеркала.
– По крайней мере, нас ждет религиозный успех, - подумал Химик, - синтезируем прокаин на двадцать лет раньше и вместо Антипо люди начнут молиться на Николая.
***
Промерзлая земля с трудом поддавалась лому. Главным инженером восьмого чуда света, а Химик высокопарно обозвал это сооружение - Великие садовые качели царя Николая
Сказано - сделано. Те самые, вчерашние рабочие собрали в кучу весь древесный мусор, подплеснули спирту и два костра весело замигали огоньками.
– А Фарафонтьев не пришел, - заметил Химик, - как ты и говорил.
– А ты бы пришел?
– ответил вопросом на вопрос Историк, - это Радциг вон пляшет от счастья в последний день. Отдежурил неделю и на следующую свободен.
Вышеназванный джентльмен действительно суетился неподалеку, помогая в постройке качелек.
– С завтрашнего дня, его высочество на следующую неделю - головная боль камердинера Шалберова Николая Филипповича.
– Объявил Историк
Да он не поэтому тут ошивается, - возразил Химик, - на всякий случай подстраховался. Вчера упустил момент, так мы его акустически долбанули трещоткой.
– Не будем больше трогать камердинеров, - согласился Историк, - мало что ли нам соглядатаев.
Николай приобнял за плечи свою команду, глядевшую на костёр.
– Ну что, други, - выдал он весело, - за часок земля отойдет и можно будет вкопать наши качели. Забьемся пока кто больше подтянется на турнике?
– Но ты итак, Ники, проводишь там каждую свободную минуту, - обвиняюще сказал Володька, - нам за тобой не угнаться. С чего ты так полюбил турник?
– Вообще, Николай просто вырасти пытается из будущих ста шестидесяти восьми сантиметров, - проворчал Историк, - но как это ребятам объяснить? Концепция "на потом" для них сложновата, да и для Николая думать на десять лет вперед очень странно.
– А задвинь про гладиаторов, - посоветовал Химик, - скажи читал "Спартака" Джованьоли, там все так делают.
– Хм, "Спартак" уже действительно написан, - согласился Историк, - но с итальянским Ники пролетает, а в России книгу переведут года через три-четыре. Ладно, совру что так пишут в книжке по истории Древнего Рима, что у меня валяется в комнате на столе, в кипе других, ожидая этажерки из Дании.
– Все начинается с истории рукопожатия, - сказал Николай, подталкивая команду по направлению к турнику.
– Давным-давно, в великом Риме устраивали гладиаторские бои. Ну вы знаете, Александра Петровна рассказывала. И был среди гладиаторов такой обычай: выходя на смертный бой они пожимали друг другу руку в знак уважения. Так вот, самый сильный рукосжимальщик воспринимался человеческим мозгом как самый сильный боец. В чем, разумеется, была определенная логика. Сильнее хват меча, сильнее удар. Против такого бойца старались не выходит, оставляя схватку с ним до последнего момента. И потому шанс выжить у него становился выше.
– Ву мэ компхронэ? (Вы меня понимаете?) - требовательно прокартавил Николай
– Уи, - пискнул Жорик, а Володька закивал
– Да и вырасти так можно выше, - выдал еще одну тайну Николай, - чем больше висишь на турнике - тем сильнее растягиваешься. А зачем нам быть коротышками? Людям маленького роста - бить лицо легко и просто. Потому в кадетских корпусах, гимназические залы сплошь в турниках. Наш засранец мне лично об этом рассказывал.
При упоминании генерала Даниловича в таком контексте раздались неизбежные смешки. Но Володька все же озаботился вероятным раскрытием тайны.
– А про нас не узнают, Ники?
– спросил он с надеждой, - вчера в его квартире весь день взрослые ковырялись.
– Ха-ха.
– прокомментировал Химик, - экперты ОЗХО обвинили российские бобовые культуры в повышенном содержании олигосахарида.
– Сомневаюсь я в местных экспертах, - поддержал Историк, - химия в данное время, как квантовая физика в будущем. Изучают только университетах. Что казаки Конвоя и охранная полиция понимают в простейших химических реакциях - да ничего. Ну, сорвало, фигурально выражаясь, дно у Даниловича в туалете - так Боженька решил. Тут Порфирий Петрович с химическим образованием нужен, которого к детям совершенно не пустят - сойди он даже с ума и попытайся расспросить детей из царской фамилии. К Володьке? Володька не Раскольников - покрепче будет, да и не убивал никого.
– Кто меньше толкует, тот меньше тоскует, - пафосно ответил Николай, - все будет в ажуре. Ну, кто у нас богатырь земли русской?
И Николай толчком придал брателлам ускорение к турнику.
***
– Красота-то какая, лепота, - восторгался Историк видом с качельки.
Дубы-колдуны обнимали полянку на которой заливали зимой каток Аничкова сада, чуть выше и к Невскому, между таких великанов стояли качели, с которых открывался вид на поляну и далее, на серую громаду тётки со скипетром и в венке. Условный вид. Хотя деревья, сбросившие всю зелень, обнажились, а памятник возвышался на десять метров, все же костлявые, зимние фигуры вязов и дубов перспективу заслоняли изрядно.
И ладно. Сама вон тётка вид на Александровский театр убила. Ничего, стоит - улыбается.
– Раньше, - сказал Историк, - сад простирался до Садовой. Справа по Невской тянулся пруд, стояли здания для слуг, зверинец, фонтан, скульптуры.
– Меня больше пугает, - задумчиво произнес Химик, - что из окон дворца Николая, когда он попрется прятать миллион, можно будет заметить, при желании, ночью. В этом смысле, тот прошлый сад меня бы больше устроил, зашли бы вглубь там, где Катькин сад сейчас.
– Мы зайдем со стороны Сервизной, - заметил Историк, - со стороны Невского проспекта вероятного наблюдателя будет слепить фонарь. В любом случае, как ситуацию можно улучшить? Устроить для отвлечения фейерверк, игру на шотландской волынке, дымовую завесу?
– А что, - оживился Химик, - нужен всего-то древесный уголь, обработаем его поташом, порошок марганцовки и пара коробков спичек. Будет зачётная дымовуха. Как на батарее Раевского.
– И этот человек запрещал мне пальнуть из пушки, - горько пожаловался Историк.