Властелин (Капитан Ульдемир - 3)
Шрифт:
«А помнишь?..»
На этот раз то была их дача, июльский вечер, горячий, сухой, расслабляющий. Она сидела на крыльце, обнимая дочку – совсем еще маленькую, уже засыпающую. Закат отражался от сосновых стволов тяжелым золотым светом. Ульдемир был рядом, в двух шагах, и смотрел на них обеих так, словно, кроме них, в мире ничего не существовало и не должно было существовать. И она вдруг испытала странное ощущение достаточности всего, что в тот миг было: ощущение счастья.
«А вот это помнишь?..»
Эла спохватилась: она больше не двигалась во мраке, невольно остановилась, как бы боясь движением прогнать возникающие картины ее планетарной жизни – быть может, навсегда спугнуть. Как и в тот вечер на крыльце, сейчас пропало желание двигаться, казалось, так и нужно проводить все необъятное время, которое еще было впереди: в неподвижном просмотре той жизни, в которой – пусть не всегда, конечно, но все же бывало так неповторимо хорошо.
Неподвижность.
Вот оно что! – поняла она. Пространство стремится остановить ее, сковать. Сделать безопасной. Может быть, оно ничего плохого не имело в виду, это пространство, называемое почему-то мертвым. Может быть, оно для того и существовало – чтобы останавливать, успокаивать, усыплять.
Но разве для этого она оказалась здесь?
Пришлось сделать усилие, неимоверное усилие, чтобы отказаться от очередного воспоминания. Нет, не насовсем отказаться; когда все неурядицы закончатся, она, быть может, вернется сюда, чтобы вспоминать, вспоминать без конца. Если, конечно, это пространство к тому времени еще сохранится. Но не сейчас. Она пожелала покинуть мрак. И вскоре впереди забрезжили звезды.
Привычный мир показался ей теплым, хотя приборы сказали бы, что это далеко не так.
Наверное, сейчас следовало вернуться на Ферму и рассказать Мастеру обо всем, что она видела, пережила и передумала.
Однако в этой Вселенной время уходило безвозвратно. И женщину испугала мысль, что, пока она будет разговаривать с Мастером и Фермером, в звездном скоплении, на восемнадцати обитаемых планетах и в пространстве, разделяющем их, множество людей, успевших использовать лишь малую часть времени, которым они были наделены, погибнут – чтобы оставшаяся часть их времени была использована для расширения мрака и приближения конца.
Она понимала, что является всего лишь эмиссаром и не обладает и малой долей того могущества, какое было необходимо, чтобы помешать уже назревшим там событиям совершиться.
Рассудок говорил так. Однако она была раньше и оставалась теперь ненужной. То есть существом, в решениях которого чувства играли не меньшую, а порой и куда большую роль.
И женщина решила, что в первую очередь ей нужно отправиться туда, где можно было бы вмешаться в происходящее, а не туда, где за ним можно будет лишь наблюдать со стороны.
Возможно, были у нее и другие причины, касавшиеся только ее самой.
Человек в Космической стадии сохраняет и память, и чувства. В дальнейшем они уже не играют в его существовании такой роли, хотя никогда не исчезают бесследно. Просто впоследствии меняется отношение к ним.
Но до этой стадии ей было еще очень далеко.
Человеку Космической стадии, ей не были нужны для передвижения специальные каналы, как не нужны дороги, чтобы пересечь поросшую пахучими травами и яркими цветами поляну.
Она без труда определила направление (такое умение пришло к ней само собой) и наметила точку, из которой можно было бы хорошо видеть Ассарт – прежде, чем высадиться на него.
Чтобы добраться туда, ей достаточно было лишь пожелать.
Однако уже в следующее мгновение она передумала.
Она не знала еще, какая роль в предстоящих событиях была отведена Ассарту и его Властелину и какая – другим планетам и их вооруженным силам. Но ей было ясно, что и на Ассарте, и на планетах могли находиться, в лучшем случае, исполнители. Человека, знавшего тайну пространства, она там не найдет. Но именно он и был главной опасностью.
Ей, как и каждому из людей Мастера, было известно о существовании Заставы. Оставалось только отыскать ее.
Людям, лишь недавно начавшим выходить в Пространство, кажется, что в нем нет никаких указателей, какие смогли бы помочь в обнаружении предмета, координаты которого неизвестны. Точно так же человеку, не привыкшему к лесной жизни, кажется, что невозможно выйти, скажем, к охотничьей избушке, если ты заблудился и ее местонахождение тебе точно не известно.
На самом деле Пространство, как и лес, полно указателей, хотя воспользоваться ими может только человек, знающий их простой, но непривычный для большинства язык.
Женщина уже давно постигла язык Пространства – хотя, может быть, и не во всей полноте. Во всяком случае для того, чтобы отыскать путь к Заставе, ее знаний было достаточно.
Никто не поручал ей вести переговоры с Охранителем. Но она решила предпринять такую попытку на свой страх и риск. Охранитель, узнав, что и сущность его действий, и их мотивы стали известны, мог отказаться от своего замысла, потому что подобные планы удается реализовать лишь в тех случаях, когда они до самого конца остаются неизвестными большинству людей.
Конечно, Охранитель мог и не внять голосу здравого смысла. Но попробовать, во всяком случае, стоило.
К цели она приближалась осторожно. Некоторое время наблюдала за ней издали. Но на Заставе не было заметно никакого движения.
Тогда Эла решилась и, проскользнув серебристым облачком, вскоре уже стояла на черном песке, близ приземистого дома. Застава казалась вымершей.
Зная, что в таком виде – бесфигурном – ее вряд ли кто-нибудь заметит, если даже люди и попадутся навстречу, она проникла в дом и обошла его, комнату за комнатой.