Властелин (Капитан Ульдемир - 3)
Шрифт:
Короче говоря – в камере появилась Ястра. Нет, появилась – не то слово. Она вторглась, ворвалась, влетела со скоростью (и с температурой) добела раскаленного метеорита. Расшвыряла всех. Опустилась на колени у носилок. Сорвала и отбросила простыню. Уронила голову мне на грудь. И заплакала. Прочие потерлись около стенок и стали понемногу ускользать в дверь – вроде бы из чувства такта, чтобы не мешать Жемчужине переживать утрату; на самом же деле, полагал я, потому, что всякий обитатель Жилища Власти хорошо знал, что Супруга Власти бывает крута на расправу, так что лучше было не попадаться ей под руку, когда она находилась не в себе. А сейчас именно так и обстояло дело. Поэтому вскоре на месте происшествия остались только те, кому предстояло нести носилки, да еще один из медиков; но и они сгрудились у дверей с другой стороны, в коридоре, так что тут мы с Ястрой остались наедине.
Она плакала искренне, и мне было очень жалко ее. Я ругал себя за то, что не подумал о ней, когда замыслил применить такой вот способ освобождения. Может быть, полагал само собою разумеющимся, что печальная весть дойдет до нее лишь после того, как я освобожусь – честное слово, я рассчитывал, что как-то смогу ее предупредить, да и вообще я надеялся в первую очередь спрятаться у нее, в наших с нею апартаментах, а потом уже найти удобный случай выскользнуть из этого дома вообще. Но сейчас все эти идеи и сожаления были ни к чему. Ястра плакала, а время шло.
И тут я вдруг подумал: а так ли уж мне хочется возвратиться в это мое тело?
В самом деле. Оно не так уж мало пожило на свете. Повидало и почувствовало всякого. Конечно, я привык к нему, мне было в нем не так уж и плохо; однако все равно ведь придется расставаться с ним, теперь уже скорее чуть раньше, чем чуть позже. Так стоит ли подвергать его – и себя – еще каким-то дополнительным переживаниям, передрягам, неудобствам– когда сейчас я все сделал наилучшим образом, и единственное, что мне осталось совершить, – это не возвращаться в свой организм. И все.
И сразу – к чертям все заботы, которые мешали мне спокойно существовать. Не мои заботы к тому же. Чужие. Итак?..
Ястра прощается со мной. Вот сейчас. Для нее я умер. И вряд ли смогу воскреснуть. Все-таки, как правило, люди умирают единожды. Я – исключение. Вряд ли мне нужно подвергать ее излишним потрясениям. И, с другой стороны, ничто больше не помешает мне снова встретиться с Элой. С единственной и всеобъемлющей.
«Так ли уж ничто? – подумал я. – Но Мастер, кажется, не напрасно предупреждал меня? Он может помешать.
Он рассчитывает на меня – а я выйду из борьбы и тем самым подведу его. И то дело, которым он занят.
А Мастер не занимается пустяками.
И еще. Ястра – сейчас, тут – останется без защиты. Никто не будет стоять рядом с ней, как все последнее время – со дня нашей встречи – стоял я. И никто не закроет ее от удара.
Нет, – подумал я. – Конечно, уйти сейчас было бы очень приятно. Но не по-мужски. Мужское и приятное – совсем разные вещи.
Нет, капитан. Нет. Такой выход – не для тебя. Разве ради этого тебя дважды вытаскивали из небытия?
Нет. Придется тебе влезть в свою старую барабанную шкуру. И пусть жизнь отстучит на ней еще пару-другую маршей.
Сколько у меня остается времени? Четверть часа».
Но, к счастью, носилки с моим телом уже подняли. И несут. Миновали одну охраняемую дверь. Вторую. Третью. Прекрасно. Вот я и вышел из-под охраны.
Постой, а куда, собственно, меня несут? И почему Ястра идет не позади носилок, как приличествовало бы, а впереди? Однако знакомые места, знакомый коридор… О! Мы же направляемся прямо в наше крыло Жилища Власти! В апартаменты Ястры. И, кстати, мои тоже.
Ну и что же в этом удивительного? Неужели можно было подумать, что Ястра позволит, чтобы меня похоронили как неизвестного бродягу? Я же как-никак Советник, царедворец высокого ранга. Может быть, уже и герцог? И во всяком случае ее – ну, скажем, очень близкий человек.
Естественно, что она хочет, чтобы прощание со мной было обставлено должным образом. И поэтому моему телу полагается лежать не где-нибудь, а в самой большой и соответственно убранной комнате ее половины.
Прямо жалко становится, что мне не придется этим полюбоваться. Потому что времени у меня уже почти не осталось. Считанные минуты.
Интересно, куда меня сейчас положат? Ага: занесли в мою комнату. Тело уложили на мою же кровать. Очень любезно.
Гони, гони, их, Ястра! Вот так, молодец. Теперь закрой дверь поплотнее. Ага, ты и сама выходишь? Наверное, чтобы отдать необходимые распоряжения. Напрасные хлопоты. Мне, право, жаль, что я доставил тебе столько излишних волнений.
Ну, вот и время…
Почему-то сначала было очень трудно дышать. И кружилась голова. Но я заставил себя спустить ноги с постели и сесть. Несколько минут я приноравливался к новым – вернее, старым, но сейчас новым ощущениям. Не думал, что от своего тела можно отвыкнуть так быстро. Теперь придется привыкать заново.
Надо поспешить. Потому что самым лучшим было бы исчезнуть, пока никто не пришел. Даже Ястра. Если она увидит меня воскресшим, то наверняка не упадет в обморок, нет, этого с нею, насколько я знаю, не бывает, но уж завизжит обязательно. И поднимет на ноги весь дом. После чего меня в лучшем случае опять посадят. А в худшем – примут за порождение нечистой силы и начнут стрелять. Но не ради этого ведь я возвратился в свою бренную оболочку!
Медленно-медленно восстанавливается температура. И мысли текут как-то тяжело, вязкие, как смола. Вне тела думается намного легче.
Шаги в коридоре. Ее шаги. Наверное, надо снова лечь. Чтобы она хоть не начала визжать с порога. И потом сделать вид, что медленно-медленно прихожу в себя. Что, кстати, будет весьма недалеко от истины.
Я едва успел плюхнуться на кровать, когда она вошла. Придвинула стул к кровати. Села. И застыла.
Все-таки очень тяжело причинять близкой женщине столько горя.
Прошло минут пять полной неподвижности. Потом я не утерпел и чуть-чуть приоткрыл глаза.
И встретился прямо с ее взглядом. Нет, он не выражал ни горя, ни растерянности. Взгляд был пристальным и спокойным, а на губах Ястры играла легкая усмешка, не сулившая мне ничего доброго.