Властелин (Капитан Ульдемир - 3)
Шрифт:
Придя к такому выводу, я снова нырнул в машину. Смешно, однако экран, показывавший мой маршрут, исправно светился и сейчас. Перед моим отъездом Ястра успела мне объяснить, как пользоваться этим устройством, лишь в самых общих чертах. Там были всего три клавиши, которыми можно было оперировать в разных комбинациях. Учитывая, что экран сейчас находился по отношению ко мне где-то ниже колен, работать с ним оказалось не очень-то удобно. И все же пришлось. После нескольких попыток, в результате которых на экране возникало то время, то прогноз погоды в этом районе, то вообще что-то, похожее на сводку биржевых курсов, мне удалось вызвать к жизни карту, подобную той, что была вначале, но с одной разницей: на ней, кроме самой дороги и ответвлений от нее, аккуратно пронумерованных, были обозначены и населенные пункты. При слабом свете экрана я перерисовал часть карты с ближайшими поселениями на листок блокнота, который неизменно ношу в кармане, сам не знаю зачем. Надо было, решил я, добраться до ближайшего из обитаемых мест, а там уж на месте решить, как действовать. Вернее всего – угнать какую-нибудь машину, но могли возникнуть и всякие другие варианты, каких заранее не предусмотришь. До ближайшего из этих обиталищ человека разумного было, по моей прикидке, ходу с полчаса. Правда, оно находилось в стороне от остальных, как бы нанизанных на дорогу – судя по условным знакам на карте, это было уединенное лесное жилище, скорее всего дом лесника. Эта уединенность, подумал я, могла как раз оказаться мне на руку: она давала определенную свободу действий. Нет, я не хотел ничего дурного. Однако в данном случае речь шла не только и не столько о моей шкуре. И это обстоятельство давало мне определенные права. Во всяком случае, оправдывало бы меня в собственных глазах, если бы пришлось пойти на нетривиальные меры воздействия.
Перед тем как пуститься в путь, я принял единственную меру предосторожности: хотя и с некоторыми усилиями, но все же снял с машины номера. Потому что это был собственный автомобиль Ястры и в городе поставить на него другие номера просто не было времени. Утром его найдут, но поскольку он окажется без номеров, то не сразу определят, чей он и откуда. По версии Жемчужины, конечно, машина окажется угнанной, но чем позже до нее доберутся, тем лучше. Номера я прихватил с собой и, лишь свернув через полкилометра на лесную дорогу, как велела карта, отошел в сторонку и зарыл их в землю – вернее, просто врезал в нее, нажав каблуком, а сверху присыпал всяким лесным мусором.
Первый отрезок пути я занимался тем, что всячески ругал себя. И в самом деле. Если бы я не расслабился до такой степени, не поверил, что все идет и будет идти наилучшим образом – то наверняка уловил бы, что свойства дороги изменились, и успел бы уменьшить скорость до полностью безопасной – и сейчас находился бы уже за сотню километров отсюда, часах в трех езды от корабля. Так нет же, понадобилось петь песенки и не думать о том, что дорожные опасности кончаются лишь в тот миг, когда ты останавливаешься у цели – да и то не всегда. Потом, минут через десять, самоедство мне надоело, и я начал представлять себе, что никаких неприятностей не произошло, просто я отправился на ночную прогулку по прекрасному лесу. Иду не торопясь и ничего не опасаясь, дышу чудесным воздухом (что правда, то правда – он и был таким), любуюсь окружающим, которое совсем иначе выглядит, чем днем, и не зря сказал поэт: «Свет ночной, ночные тени, тени без конца…»; игра ночного света и теней делает мир иррациональным, и реальные проблемы как-то тушуются – или начинают выглядеть, как ни удивительно, проще. Итак, я гуляю, но не просто так, а иду по направлению к дому, где живут добрые люди, готовые встретить меня, принять по-дружески…
Как ни странно, но так оно и получилось.
Огонек я заметил издалека. Дорога шла не совсем к нему, но я держался ее до мгновения, когда мне показалось, что она стала отдаляться. При сиянии звезд, делавшем ночь белой, я без труда отыскал место, где от дороги в сторону огонька отходила колея – вернее даже намек на колею: тут проезжали, видимо, крайне редко. Я попрощался с дорогой и направился к огоньку, заранее прикидывая, как поведу себя при встрече с собакой – или собаками, которые здесь просто обязаны были водиться.
Постепенно стволы, отделявшие меня от жилища, все более редели, и можно стало рассмотреть и само строение. В первые секунды мне показалось, что дом этот мне знаком – хотя никогда я тут не бывал, я готов был дать руку на отсечение. Я приближался к нему медленно, настороженно, – собаки ведь могли броситься и молча, без лая – иногда их специально тренируют на такие действия. Пока что их, к счастью, не было. Где же я видел этот дом? Ну, пусть не этот, но очень, очень похожий. Хотя… хотя тот был наверняка побольше. Да, совершенно точно – тот был больше. И обнесен был весьма серьезным забором, а здесь – просто живая изгородь, да и то чисто условная. Ну конечно же: Летняя Обитель Властелинов! Вот что напоминает мне эта лесная усадьба. Но такое сходство наверняка не может быть случайным. Надо полагать, не леснику пришло в голову использовать этот архитектурный проект. А кому же?
Возможно, я сразу нашел бы ответ, но тут наконец подала голос собака. И это не испугало меня, а, напротив, успокоило. Потому что лай донесся из дома. Значит, в следующую секунду пес на меня не набросится и я имею полную возможность подойти к двери и попросить разрешения войти.
Я так и сделал – поднялся на невысокое крыльцо и постучал. В ответ через секунду-другую надо мной – под навесом – загорелась лампа. Лай в доме не стих, наоборот, приблизился к входной двери с той, внутренней стороны. Затем послышались неторопливые шаги. Стихли. Несколько секунд длилось безмолвие: наверное, изнутри разглядывали меня, хотя трудно было определить – при помощи какого устройства: примитивного «глазка» в двери не было. И наконец послышался голос, принадлежавший, судя по тембру и манере, немолодому, но уверенному в себе человеку:
– Можете войти, ничем не рискуя. Открывается наружу.
Я потянул ручку двери, и она мягко отворилась без малейшего скрипа. Массивная, толстая дверь, какую не пробьет пистолетная пуля. Хозяин дома стоял в прихожей, крепко держа громадного пса за ошейник. Он – хозяин – и вправду был более чем немолод, но, судя по первому впечатлению, еще достаточно крепок. Хотя – мое впечатление, строго говоря, не было первым. Я узнал его сразу. Он же, когда я вошел в прихожую – правильнее было бы назвать ее холлом, – несколько секунд колебался, вглядываясь в меня. Однако с памятью у него, видимо, все было в порядке.
– Добрый вечер, – поздоровался я.
– Добрый вечер, коллега. – Он улыбнулся. – Не сразу узнал вас. Прошу извинить.
– Мы виделись лишь однажды, – сказал я. – И то мельком. Так что ничего удивительного…
– Два раза, – поправил он меня. – На прощании и на торжествах по случаю бракосочетания вашей патронессы.
– Да, совершенно верно: два раза.
– Проходите же! – пригласил он, сделав шаг в сторону и открывая путь в ярко освещенную комнату, откуда плыло тепло. Я почувствовал, что оно будет как раз кстати. На дворе все-таки стояла осень, а одет я был для машины, не для продолжительной пешей прогулки.
– Сидеть, Пилот! – Это он скомандовал собаке. – Свой. А вас прошу вот сюда. Поближе к огню. Думаю, согреться вам не помешает. И снаружи, и изнутри, если не ошибаюсь?
На столике близ камина еще до моего прихода была водружена бутылка с Золотым Соком Холмов – судя по семи концентрическим кольцам – семилетней выдержки. Не только водружена, но, кажется, уже и почата. Я не стал отказываться. Ум Совета поставил второй бокал, низкий и широкий. Налил. Затем добавил и себе.
– Благословение гостю, приходящему вовремя, – провозгласил он и поднял бокал. – За исполнение ваших грез!
– И ваших также, – откликнулся я, повторяя его движение.
– В моем возрасте, – сказал он, выпив и поставив бокал, – грезы относятся главным образом к прошлому. А вот у вас есть еще возможность мечтать о до сих пор не совершенном.
– Кто знает свой возраст? – ответил я, слегка пожав плечами. – Если исчислять его правильно, то есть не прожитыми годами, а теми, что еще остались до смерти…
– До перехода в иное качество, – улыбаясь, подсказал он.
– Согласен, до перехода в иное качество… то может оказаться, что проживший половину круга времени младше того, кто преодолел лишь четверть – потому что первый проживет, возможно, еще десять или двадцать лет, второго же судьба может подстерегать за порогом.