Властелин (Капитан Ульдемир - 3)
Шрифт:
– Ты сядь, сядь. У тебя и правда усталый вид…
– Что же удивительного.
– Изар… А ты думаешь, это возможно – чтобы у вас, на самом верху Власти, обходилось без всех этих ужасов?
– О чем ты?
– Об убийствах. О насилии…
– Сегодня – нельзя. Этого не поймут. Но в конце концов… Это долгая песня, Былинка, но и у нее есть конец. Сперва создадим историю. Потом постепенно добьемся, что все поверят – другой у нас и не было. И тогда естественным покажется, что народ с таким прошлым, как наш, не желает иметь ничего общего с этими, как ты сказала, ужасами. И все произойдет как бы само собой…
Только теперь он сел, наконец, в кресло, откинул голову. Позвал ее. Она прижалась. Помолчали. Потом она сказала негромко:
– Изар… Я тебе правда жена?
– Это – самая большая правда.
– Тогда он тебе – сын?
– Что ты гово… Сын? Кто? Кто сын?
– Он. Тот, кто в пути. Дай руку…
Он послушно протянул ей ладонь. Она приложила ее к животу.
– Вот здесь он… Он уже есть, Изар!
Великая Рыба! Такого буйства, такого безумства никто не мог бы себе представить. Все летало по воздуху, сотрясались стены. Леза всерьез испугалась, что не уцелеет. Но напрасно взывала:
– Опомнись! Нельзя! Он все слышит! Он испугается! Он уже испугался! Да перестань же! Изар! Ну Изар!
Утихомирить его оказалось трудно. А когда он наконец остановился, Леза – вот дура, ну просто дура! – спросила (ну, кто ее тянул за язык).
– Ты вправду рад?
И снова земля затряслась и заревел ураган. Ей пришлось улизнуть на кухню, но и после этого Властелин притих не сразу.
Потом они, тесно прижавшись, отдыхали на развалинах ее чинного порядка. Он, закрыв глаза, улыбался. Потом улыбка исчезла, брови шевельнулись, на лбу нарисовалась морщинка.
– О чем ты подумал?
– О законодательстве.
– Изар… Не нашел другого времени?
– У Ястры от меня детей не будет. Даже если она захочет воспользоваться искусственным… Я просто не дам.
– Но ты говорил, у нее есть…
– От него? Не посмеет! Нужно принять закон, по которому наш сын будет мне наследовать.
– Изар! Только… если не останется ужасов. Не хочу, чтобы мой сын стал убийцей моего мужа! Ни за что! Никогда!
Он хотел ответить, но зазвонил телефон. Сюда разрешалось звонить, лишь если приключалось что-то сверхъестественное.
Изар выслушал сообщение. Швырнул трубку. Стал собираться.
– Изар, что случилось?
– Сволочи. Предатели. Начали рейд. Сейчас! Идиоты. О, Рыба…
Даже когда до начала войны остаются считанные дни, люди продолжают жить своими повседневными интересами, радоваться обычным радостям и горевать над столь же заурядными горестями. А также предаваться давным-давно известным страстям.
Два господина, два дня тому назад случайно оказавшиеся вблизи скамейки, на которой Леза приходила в себя после только что перенесенного страха, говорили именно о страстях – вернее, об их последствиях. И разговором были весьма увлечены, так что ни Лезу, ни Задиру не удостоили ни малейшего внимания.
– А я говорю вам, милейший Сомба, что Бодинское пиво нельзя давать даже лошадям. Лично я не позволил бы даже собаке понюхать бутылку, в которой оно было неделю назад. Поэтому я рассматриваю как личное оскорбление приглашение, полученное вчера от донка Шандогеса, где черным по белому написано: «На кружку Бодинского пива»! Ну что бы ему было написать хотя бы «Полерского»! То можно хоть нюхать без тяжелых последствий. Я уже не говорю, что, будь он порядочным человеком, он выставил бы Черное Киторанское…
– Ну, ну, Забеат, друг мой, вы слишком близко принимаете к сердцу это маленькое недоразумение. Уверяю вас, Шандогес не имел в виду ничего плохого! Просто он… м-м… неудачно воспитан…
– Браво, Сомба! Неудачно воспитан – прекрасно. Я запомню.
– На здоровье…
Метров с двадцать они прошли молча неспешной походкой беззаботных фланеров. Потом Забеат сказал, оживленно жестикулируя:
– Ты заметил парочку? Она на скамейке, он – рядом.
Второй, широко размахивая руками, ответил:
– Лишний вопрос. Я их видел раньше. А ты?
– Ее – нет. Его – безусловно.
– Что-нибудь опасное?
– Боюсь, что да. Девушка – кто она?
– Та, из-за которой завязалась драка около той пивной, куда мы сейчас идем.
– Постой-ка. Но ты ведь говорил, что потом она сделалась…
– Именно. Это она и есть.
– Ах, как интересно. А кто, по-твоему, тот… тяжеловес?
– Он и притащил ее туда. С ним Властелин затеял драку.
– Ах, вот откуда ты их знаешь… Постой. Ну-ка…
Они резко остановились, повернулись друг к другу – похоже было, что сейчас начнется разговор на кулаках. Но быстро остыли и продолжили свой путь.
– Их уже нет, – сказал Сомба.
– Не удивлюсь, если мы скоро обнаружим, что он у нас на хвосте. Черт, какая интересная цепочка: он – она – Властелин…
– Не вижу, в чем может заключаться смысл такой цепочки.
– Зато я вижу, Питек, я-то вижу.
– А в твоей модели – кто он?
– В моей – эмиссар Заставы.
– Капитан! Не может быть! Ты не ошибся?
– Один из них. Он там был. Согласись: запомнить его нетрудно.
– Ого-го… Но погоди, это же удача! Мы на них вышли!
– И неудача: они вышли на нас.
– Думаешь?
– Он же эмиссар, Питек! И ручаюсь, что разглядел нас не хуже, чем мы его. И память у него вряд ли уступает нашей. Так что и ты, и я уже индентифицированы. Мы в проигрыше: нас двое, он – один.
– Почему? А девушка?
– Наверняка здешней вербовки. Хорошая информация, конечно, но ценность – на порядок ниже.