Властелин Огненных Земель

Дункан Дэйв

– Мама, ты же презирала Сюневульфа. Ты издевалась над ним, даже при мне. Ты его ненавидела.

– Это неправда. – Она пыталась говорить решительно, но выглядела до странного неуверенно. Радгар выпрямился.

– Нет? Очень хорошо. В чьей постели ты спала в ночь, когда убили отца?

– Убили?

– Убили. Расскажи мне все, что помнишь про ту ночь. Толстяк предложил тебе уйти с пира и проводить тебя домой. Что произошло после того, как я поднялся наверх?

Лицо ее изображало искреннее недоверие.

– Я пошла

спать, конечно.

– В чью постель?

– В свою, разумеется! В постель к твоему отцу! Я легла спать. Я отослала горничных раньше, если ты помнишь. Они уже постелили… Следующее, что я помню, – это как твой отец будил меня. Он почуял огонь, как только поднялся наверх. Он отослал меня вниз, а сам побежал наверх спасать тебя, но огонь распространялся так быстро…

– Нет, мама! Ты можешь рассказывать это кому угодно, но не мне. Я видел его, мама! Я видел, как он лежал на кровати с перерезанным горлом. Его убили.

Она осела на кушетку с побелевшим, искаженным от ужаса лицом, глядя на него. Никакой актрисе не удалось бы изобразить такую бледность.

– Но…

– Но что?

– Но это невозможно!

– Вполне возможно. Огонь был моим роком, помнишь? Хильфвер заговорил меня от огня. Я видел отца с перерезанным горлом.

– Нет!

– Да! Если ты лежала в его постели, когда он вернулся с пиршества, значит, это сделала ты. В таком случае это ты поднялась наверх и заперла мою дверь. Ты подожгла дом, потом разбудила…

– Нет!

– Тогда в чьей постели ты была, мама?

Она тряхнула головой, но вид у нее был скорее смятенный, нежели возмущенный.

– В чьей, мама? – взревел Радгар.

– Ни в чьей! – закричала она в ответ. – Ты должен помнить, как королевские фейны пустили нас в дом, я поцеловала тебя и отослала наверх. Мы стояли как раз у дверей твоего дяди, и у него был какой-то редкий бренди, которым он хотел меня угостить. Твой отец не отличил бы бренди от пива. Ну и… я уснула в кресле. Я никогда не признавалась в этом. В том, что это твой дядя разбудил меня. Лестница уже была вся в огне.

Радгар скрестил руки и смотрел на нее, не скрывая недоверия.

– В кресле? Разве супружеская измена считается, если происходит только в постели? Сначала ты поднялась со мной наверх, так что потом должна была спуститься.

– Нет. Я отослала тебя наверх одного. – Она сердито смотрела на него.

– Странно! Я помню, как ты поднялась со мной на этаж и пожелала доброй ночи перед своей собственной дверью.

– Вовсе нет! Ты очень устал тогда. Твоя память подводит тебя.

– Или твоя тебя. Ладно, что там дальше по-твоему?

– Я говорю правду, – сказала она очень твердо, но не глядя на него. – Я признаю, что не говорила этого раньше. Это могло быть превратно понято, но это был совершенно невинный разговор – так, выпили, поболтали о наступающем мире… А больше я ничего не помню до того момента, когда весь дом уже горел и дымился, а Сюневульф помогал мне выбраться через окно. Клянусь тебе, Радгар, это правда!

– Значит, это не ты заперла мою дверь, а потом легла ждать, пока вернется отец?

– Конечно, нет, – хрипло ответила королева. – И если ты думаешь, что это я или Сюневульф перерезали горло Эйледу, значит, ты глупец. В фюрде не нашлось бы и дюжины воинов, способных одолеть его. – Ее страх, гнев и недоверие сменились каким-то исступленным отрицанием, которое казалось Оводу противнее всего во всей этой грязной истории.

– Возможно, он был пьян.

– Эйлед? Нет, не был. – Она всхлипнула. – Я следила за ним весь вечер, и он почти ничего не пил. И вообще я не помню, чтобы он напивался настолько, чтобы не суметь постоять за себя.

Некоторое время Овод молча смотрел на нее с жалким видом.

– Я не знаю, что думать. Овод, есть какие-нибудь соображения?

– Мог ли король Эйлед быть пьян настолько, чтобы лечь спать, не заметив, что вас нет, ваша честь?

– Нет. – Она не поднимала на него взгляда. – Я хочу сказать, возможно, он не заметил. Было темно…

– Мама, – сказал Радгар, – в твоей истории больше прорех, чем в рыболовной сети.

– Сам Сюневульф пил этот бренди, миледи?

– Не помню.

Наконец-то им попался хоть один внушающий доверие ответ.

– Ваш брат, ваша честь, – лорд Кэндльфрен. Известно ли вам, сколько Клинков сопровождали его?

Она покачала головой.

– Не имею представления.

– Комната Сюневульфа находилась на первом этаже? С окнами на улицу или во двор?

– Во двор, – резко произнес Радгар. – Ну конечно!

Глаза его сказали все остальное. Заблудившиеся бешеные лисы, пропавшие корабли, здоровые воины, свалившиеся от внезапной лихорадки, дома, сгорающие в считанные минуты… Несомненно, порой прибегали и к волшебству, но в этом случае обошлись и без плаща-невидимки.

– Я не думаю, чтобы ваш второй муж убил вашего первого мужа, миледи, – сказал Овод. – Он не мог этого сделать физически. Но я уверен, он знал того, кто это сделал.

– Он отворил окно, чтобы впустить его, – кивнул Радгар. Он опустился на колено и стиснул ее руки своими. – Ну, мама? Кто ты – дура или убийца? Ответь мне!

Она ахнула.

– Ни та, ни другая! Я сказала тебе правду, и ты не имеешь права возвращаться из мертвых и мучить меня так! Как ты смеешь укорять меня в том, что я вышла замуж за человека, которого люблю? Ты умер. Мой муж умер. Моя семья отказалась от меня – этот мой жирный брат. В те первые, ужасные дни Сюневульф был добр ко мне, сочувствовал и поддерживал меня, и в конце концов признался, что любил меня всегда, с первого дня, как увидел меня. И я тоже призналась себе в том, что на деле всегда любила его – не давая отчета в этом даже себе. Я могла даже прятать свои чувства под теми издевками…