Властелин тигр [= Владыка тигр, Бог-тигр, Властитель тигр, Лорд Тигр]
Шрифт:
Но в первую очередь нужно выздороветь, стать таким же сильным, как до удара молнией. Это отняло больше времени, чем Рас предполагал. Две недели пролетели, пока он снова не научился быстро бегать, обезьяной карабкаться по деревьям, всаживать нож точно в цель, переплывать с прежней скоростью озеро до башни и обратно без передышки и поднимать на полностью вытянутые руки тяжеленную тушу Джанхоя.
— А сейчас я ухожу снова, — объявил Рас в утро четырнадцатого после незабываемой грозы дня. — Я иду по реке к месту, где обитает Игзайбер. Мы еще посмотрим, кто кого!
Он решил не упоминать пока о Вилиде.
Мирьям, вскрикнув, назвала его безумцем.
— Игзайбер покарает тебя, — выкрикнула ему в спину Мирьям. Затем ее темное востроносое личико склонилось над перилами веранды. — Ты не посмеешь ослушаться Игзайбера! Вспомни молнию! Он поразил тебя своим огненным ножом и пометил при этом. В следующий раз ты точно погибнешь! Мой сыночек, любимый, ну пожалуйста, не умирай!
Рас, соскальзывающий по веревке вниз, обернулся на ее причитания и притормозил. Как всегда, когда мать искренне горевала, его стали мучить угрызения совести.
Рядом с матерью появилось черное плоское лицо Юсуфу. Его длинная посеребренная борода свесилась с перил, как лишайник с болотного дерева.
— Сынок, твоя мать обычно плетет незнамо что. Но сейчас говорит дело. Послушайся ее, не покидай нас, не ходи на поиски Игзайбера!
— Почему это я должен вас слушаться? — крикнул Рас. — Ты мне не отец, и твоя жена мне не мать! Я не сын обезьян!
Соскользнув до земли, Рас выпустил канат, но отойти решился не сразу. Родители выглядели такими потерянными, такими жалкими — и все из-за него. А ведь он любил их, даже такими — лживыми, точно вонсу-охотники.
— Послушайся хотя бы потому, что обязательно погибнешь, — крикнул сверху Юсуфу. — Да и время еще не пришло!
Рас помедлил мгновение. Затем спокойным, но достаточно громким голосом спросил:
— Время для чего? Отвечай!
— Просто еще не время! — крикнула Мирьям. — Не время, говорю тебе! Так сказал Игзайбер!
— А, Игзайбер! — скривился Рас. — Он может засунуть нос себе в задницу и чихать там на здоровье!
Громко смеясь, добавил:
— Игзайбер! Уж я сыщу тебя, тогда поговорим! Ты ответишь на все вопросы!
Мирьям снова заголосила. Рас уходил, и ее причитания, теряясь меж стволов могучих деревьев, становились все глуше и глуше, покуда совсем не смолкли. Массивные ветви, сплетенные лианами над головой Раса в сплошной зеленый балдахин, пестрели цветами: алыми, как пасть разъяренного леопарда; темными, почти черными, как мех гориллы; нежными, бледно-розовыми, как те немые, но весьма красноречивые губки между ног у женщин вонсу. Большие черные обезьяны с серебристыми бакенбардами и глазами цвета грозового неба, раскачиваясь на лианах, дразнили Раса, но тот не обращал внимания. Палка шмякнулась оземь у его ног; он даже бровью не повел. Рас догадывался, кто ее бросил: заводила, молодой самец, весь в шрамах от когтей леопарда. Такому только дай повод! Расу достаточно часто доставалось и палками, и гнилыми фруктами, а часто даже комками липкого обезьяньего дерьма, зеленоватого и ужасно вонючего. Рас, сопровождаемый разочарованным воем, просто прибавил шагу.
Примерно миля отделяла дом от опушки леса. А сразу за опушкой земля полого опускалась к озеру. По пути от леса почти до самой воды Расу пришлось внимательно смотреть под ноги и переставлять их осторожно — здесь росла коварная колкая трава высотой по щиколотку. По песку пляжа, рассеянные неведомо чьей могучей десницей — родители утверждали, что Игзайберовой, — громоздились округлые камни самой разной величины, от гальки размером с кулак до валунов, на макушке которых Рас мог бы сделать два полных шага.
На один из таких валунов Рас и взобрался, чтобы оглядеться. Он научился плавать именно здесь, на озере, и в столь нежном возрасте, что самих уроков плавания уже не помнил. Трудно было войти в обжигающе-холодную при любой погоде воду озера и не охнуть при этом; поплавать какое-то время и не посинеть — и вовсе невозможно. Зато как чудесно после купания подставлять тело лучам ласкового солнца, мгновенно разглаживающего гусиную кожу.
Скалы в северной части озера вставали прямо из воды. Черные и какие-то скрученные, почти спиралевидные, они служили подходящим фоном для трех водопадов, взрезающих камень туманными белесыми нитями, Ближайший из водопадов отстоял мили на полторы. Рас часто мотался к нему в своем челноке, подплывая к ревущей, вспененной воде как можно ближе. Однажды он обнаружил, что основание скалы за водопадом уходит вглубь. Расу удалось провести свое утлое суденышко сквозь бешеные водовороты и туман водяной пыли — и обнаружить укрытие, лучше которого не сыскать.
Сейчас, стоя на валуне, Рас бросил взгляд на мелководье. Там, среди осоки и тины, плескалась большая рыба. Старый Кимба, сом четырехфутовой длины, с длинными усами и роговым наростом на лбу, вперил в юношу изучающий взгляд больших выпученных глаз.
— Лучше не дразни меня сегодня, Кимба! — сказал Рас. — Я охочусь за тобой уже много лет и обязательно в один прекрасный день поймаю. Но не сегодня. Не хотелось бы задевать твои чувства, но у меня сегодня дела поважнее.
Отчасти в озере, отчасти на берегу слева от Раса розовым облаком колыхалась стая фламинго. Чуть дальше беззаботно полоскались утки и высматривали поживу ненасытные пеликаны. Увидит ли Рас еще когда-нибудь свое озеро, озеро своего детства? Как часто в сопровождении родителей он спускался сюда! Мир был ближе к нему в то время; он и сам, казалось, ближе был тогда к постижению великой загадки бытия.
— Каждое утро вылуплялся я тогда, как птенец, из скорлупы ночи, — вздохнул Рас. — Прежние чувства не облечь сегодня в слова. Все казалось таким чудесным, все светилось радостью и красотой — даже неведомое. Сейчас мир по-прежнему прекрасен, но неизвестность уже позвала… Чем грозит она? Кто знает?.. Она зовет, и я не могу не откликнуться. Давно уже прошли времена, когда я носился по джунглям, нараспашку открытый всем чудесам мира, а мир в ответ лишь одаривал своими щедротами.
Но если бы я остался на этой стезе, я не изведал бы, каково это — лежать с женщиной!
Рас вспомнил день, когда Юсуфу и Мирьям однажды встретили его на берегу после купания.
— Сынок мой, ты подрос, и тебя трудно назвать невинным младенцем. Прикрой свою наготу вот этим, — сказала Мирьям, протягивая кусок леопардовой шкуры.
— Его давно уже нельзя назвать невинным младенцем, — вставил Юсуфу. — С тех самых пор, как он начал трахать свою подружку гориллу по кличке Кии. Своими глазами видел: сзади, как все скоты.
Мирьям охнула:
— Ах ты, греховодник! Это же извращение! Тебе посчастливилось, что Игзайбер не заметил такого ужасающего проступка. Иначе он бы испепелил тебя, поджарил как того утенка. Помнишь, мне на днях пришлось его испечь — твой отчим спьяну упал на бедняжку и задавил.