Властелин воды
Шрифт:
– Ой! – вскрикнула она. – Пол мокрый.
Ула подняла голову, она как раз добавляла в воду розовое масло, но ничего не ответила.
Приглядевшись, Бэкка увидела мокрую дорожку, ведущую от двери. Кое-где половицы потемнели от впитавшейся воды.
– Ула? – снова обратилась к девушке Бэкка.
– Это, наверное, мы разлили, когда несли воду, миледи, – ответила девушка, пожимая плечами.
Бэкка оценила расстояние между кроватью и ванной.
– Но как? – спросила она. – Посмотри, где кровать и где ванна.
– Вижу, миледи, – ответила Ула. – Но откуда еще ей там взяться? Прислуга так неуклюжа. Вот они и умудрились
И действительно, Бэкка только сейчас почувствовала, что у нее ноет все тело, как будто после тряски в карете оно превратилось в один большой синяк. Кровь застучала в висках. Она вспомнила, в каком виде предстала перед хозяином дома: в дорожном платье, задравшемся к бедрам. Он джентльмен, поэтому и виду не подал, что что-то не так, но, несомненно, успел разглядеть достаточно из того, чего ему видеть не полагалось. Впрочем, как и она… Она могла только догадываться, какого цвета стало ее лицо от воспоминаний об увиденном ночью. Как великолепно он сложен! Какая узкая у него талия и широкие плечи! Мышцы бугрились на обнаженном теле, купающемся в лунном свете, когда он стоял над водопадом, говоря со звездами о чем-то, известном одному ему…
– Миледи, вы меня слышите? – спросила Ула. – Вода остывает!
Клаус уже успел искупаться и был готов спускаться к завтраку. Он стоял, продевая руки в рукава кремового жилета из парчи, который держал стоящий за его спиной Генрик. Когда он надел его, Генрик, зайдя спереди, принялся завязывать на нем галстук причудливым азиатским узлом.
– Вы уже решили, ваше высочество? – спросил Генрик, делая первый, решающий узел.
– Не называй меня так! – взвился Клаус. – Ты же можешь оговориться перед дамами. С Анной-Лизой это уже произошло, и мне пришлось объяснять ее оплошность незнанием правил английского этикета. Неужели так сложно называть меня «милорд», Генрик? Только не говори, что это внове для тебя, ведь ты старейшина, к тому же в последнее время мы бываем здесь чаще, чем в Ином мире. Или, может, ты растерялся в новой для себя роли лакея?
– Я знаю, кто я, – сказал Генрик. – Я всего лишь хочу убедиться, что вы еще не забыли, кем являетесь… милорд.
– Это не так уж легко при сложившихся обстоятельствах.
– Времени остается все меньше.
– Я знаю, Генрик.
– Вам нужно решить.
– Не так все просто. Я буду проклят в любом случае – независимо от того, сделаю это или нет. Как бы ты поступил на моем месте, дружище?
– Я, милорд? Откуда мне знать? Я чистокровный астрал, а не полукровка, как вы. Мне не слышны человеческие голоса предков, зовущие меня. Да и кто я такой, чтобы указывать вам, принцу Фоссгримов, в таких вопросах? Если бы вы были одной из низших форм…
– Тс-с-с… – шикнул на него Клаус. Сжав руки в кулаки, он ударил себя по бедрам побелевшими костяшками пальцев. – В доме смертные, ты забыл?
– Я думаю, что, перейдя рубеж, вы пополнили их ряды.
– Я лишь сделал то, что делает мой род с незапамятных времен. Я снова созрел, Генрик, и, ты знаешь, опять должен пересечь рубеж, чтобы выполнить свое предназначение.
Пересекать рубеж для него было несложно. Путешествие между мирами стало второй натурой, особенно учитывая его тягу к человеческой половине своего существа. Сложность заключалась в том, чтобы помнить, к какому миру ты принадлежишь. Помнить и подчиняться непреложному правилу, старому как мир. Это было не просто нарушение традиций, это предполагало нарушение канонов, созданных астральными богами, самим великим богом Силом.
– Вы считаете совпадением то, что встретили подходящий объект как раз в момент своего прибытия… или все же это не было случайностью?
– Ты знаешь не хуже меня, что наши миры сосуществуют в параллельных плоскостях. И хотя находиться я способен лишь в одном, следить за происходящим могу в обоих.
– То есть это и спасло леди жизнь. Это вы хотите сказать?
– Две жизни, Генрик.
Старейшина пренебрежительно махнул рукой. Это был человек неопределенного возраста, худощавый, бледнолицый, с редкими, под стать всему облику, волосами и мудростью, на которую Клаус всегда полагался.
– От другой пользы не будет, – сказал он. – Она совершенно не вашего уровня.
– А ты учел, мой премудрый друг, что, не будь ее, у леди Рэбэкки не было бы повода здесь задержаться?
– Что вы имеете в виду, милорд? – медленно произнес Генрик, потрясенный внезапной догадкой. – Неужели вы…
– Успокойся, дружище. Разве я когда-нибудь причинял кому-то вред – в этом измерении или другом?
– Нет, милорд.
– Тогда мне непонятна твоя реакция!
– Но что же, если не это?
– Скажем так, лекарства Анны-Лизы будут держать Мод Аммен в состоянии, делающим дальнейшее путешествие невозможным, до тех пор, пока я не приму окончательного решения. Миледи не уедет без нее, и, независимо от моего решения, ей понадобится эта женщина.
– Вы затеяли опасную игру, милорд. Глаза Клауса сверкнули.
– Это не игра, Генрик, – сказал он. – И последствия неизбежны. Я могу взять ее и исполнить свой долг, как делал уже неоднократно. Либо могу проигнорировать тебя и остальных старейшин, отказаться от своего права по рождению и возможности путешествовать между мирами и стать обреченным жить и умереть здесь.
У старейшины от этих слов отвисла челюсть.
– Умереть? Вы рискуете бессмертием? – переспросил он, не веря своим ушам. – А я-то думал, что это всего лишь вопрос выбора подходящей пары.
– Если до этого дойдет, то да, – сказал Клаус. – Вот что мне предстоит решить. Такое условие существовало всегда. Просто раньше я… как-то об этом не задумывался.
– Чем же этот раз отличается от остальных, милорд? – спросил старейшина.
Закончив завязывать галстук, он отступил на шаг, оценивая результат своих стараний. Удивительно, с каким энтузиазмом он подошел к новому занятию. В другой ситуации Клаус бы рассмеялся, но сейчас ему было не до смеха.
– Не знаю, – сказал он. – Возможно, я устал. А может, вижу в этом создании что-то такое, чего не видел в других. Что-то, вкус чего хотел бы ощутить даже ценой бессмертия.
Приходя сюда так часто, я… привязался к этому миру, Генрик. Но даже здесь я не являюсь одним из них. Я так… одинок.
– Ха! – фыркнул старейшина. – Это все суета. Суета сует. В вашем распоряжении вечная преданность, физическая и моральная поддержка любой женской особи вашей расы, стоит лишь приказать. Да любая из них только рада будет услужить вам.