Властелин воли
Шрифт:
Глава VI
– А выпадает ему, милочка, вот что: злой рок повис над его головой; у порога – хлопоты, связанные с червонным домом. Придет к нему король с казенного дома, с бумагами и с разговором… тяжелый будет разговор… – Руки пожилой цыганки ловко и быстро раскидывали карты, – а еще будет у него на пути пиковый король. Вот от этого короля у него и все несчастья…
– Что за король? – Виктория Иннокентьевна напряженно уставилась на ворожею.
– Того я не знаю, милочка, – цыганка насупилась, строго взглянула на молодую хозяйку дома, – но по картам выходит, что твой-то обидел его раньше чем-то, вот он и послал на него порчу.
– Ой, – молодая женщина вскрикнула, прикрыла ладошкой рот, другой рукой схватила цыганку за рукав, прошептала: – Точно, Галя, я вспомнила!
– … Дорога выпадает… хлопоты в казенном доме, денежные траты, но должно закончиться все хорошо. В общем, все зависит от этого пикового короля, – подытожила свое гадание цыганка, сложила карты, спрятала их в свою многоярусную юбку.
– Сколько тебе, Галя? – Виктория Иннокентьевна подошла к серванту, открыла его.
– Как обычно, сто, – сухо ответила цыганка.
– Я тебе больше дам, двести, вот, возьми, – хозяйка протянула гостье двести долларов, – ты только, Галь, посоветуй, что мне делать. – Она заискивающе взглянула в глаза цыганке: – Ты ведь слышала, что с ним случилось?
– Слышала, – подтвердила Галина, ловко засунула деньги в дебри своей юбки.
– Пошли на кухню, чайку попьем. Я тебя коньячком угощу, у меня хороший, «Хенесси» называется…
– Ну, пошли, – милостиво согласилась ворожея.
За чайком и коньячком жена известного в N-ске предпринимателя Чернова поведала необычную историю. В прошлом году затеял ее Олег строить дачу в заповедном лесу, в сорока километрах от N-ска. Строительство пошло с размахом: прорубили просеку два с половиной километра, засыпали ее гравием, на строительную площадку завезли стройматериалы, к зиме прямо у реки поставили коробку в три этажа. Робкие вяканья главного лесничего Управления по охране вод и водных ресурсов мэр Хабалов, ее отец, затоптал в зародыше. «А общественность, там газетенки всякие – это мелкие шавки, на которые и внимания обращать не стоит!» – так успокаивал ее Олег и откровенно плевал на всех.
Странности начались осенью. В октябре, когда рабочие возводили уже крышу над домом, стала посещать это место нечистая сила. Никто из рабочих ничего конкретного сказать не мог, но все в один голос говорили, что она рядом. То какие-то завывания и хрипы за деревьями, то тени какие-то мелькают… Олег списывал это на темноту деревенских и на чрезмерное употребление ими горячительных напитков, но прораб и архитектор – а это люди проверенные, Олег их давно знал, – они тоже подтверждали эти странные явления. Прораб божился, что собственными глазами видел, как молоток, который он положил на подоконник, сам спрыгнул с подоконника и упал на каменщика внизу, едва не убив его. С грехом пополам коробку достроили до конца. Но в марте этого года никто из рабочих не хотел идти работать на стройку, хотя Олег увеличил зарплату вдвое. Кое-как он набрал бригаду в городе, но тут приключилась новая беда.
Месяц назад они с Олегом поехали в воскресенье в церковь на службу. Сам-то он ни во что не верит, но, как он объяснил жене, сейчас это модно и нужно для имиджа. Виктория Иннокентьевна, тоже не особо верующая, но против этого ничего не имела: все лучше, чем он ночами по кабакам… да еще не ясно с кем… После службы они вышли из церкви, и тут привязался к Олегу какой-то нищий: «Подай Христа ради!» Да наглый такой: даже в рукав Олегу вцепился. А тот чего-то не в духе был, видать, вчера в казино опять проигрался, оттолкнул его: «Пшел вон!» Нищий-то (черт дернул его за язык!) возьми да крикни ему в спину: «Проклят будешь!» Ну, Олежек тут вообще взбеленился. Обернулся, весь побагровел… а нищего-то нету! Телохранители даже вокруг церкви обежали – не нашли!
Инцидент вроде бы уже и забываться стал, но когда сели обедать, Олег, как положено, водочки из хрустальной опрокинул… Вот тут и произошло: сначала закашлялся он, потом побагровел, упал со стула, задергался так, как будто родимчик бьет. И вот уже месяц в постели, левая половина тела хоть слабо, но шевелится, а правая начисто парализована! Врачи только руками разводят, мямлят что-то насчет переутомления, стрессов… Да здоров он, как бык… был. Виктория Иннокентьевна всхлипнула, закончив повествование.
Цыганка задумчиво покачала головой, затем неожиданно спросила:
– А где точно дача строится? – Узнав место строительства, изрекла: – Зря вы в этом месте строите – проклятое оно. Там не то что жить нельзя, останавливаться ненадолго не рекомендуется.
– А этот нищий?
– А он только добавил: он ауру пробил.
– Так что же делать-то?!
– Откажитесь от дачи, и нищего того найти надо.
– Галь, помоги, – Виктория Иннокентьевна вцепилась в руку цыганки, – помоги, озолочу!
– Не знаю, милая, не знаю, – ворожея задумчиво покачала головой, – если только барона попросить. Он с Арсентием на короткой ноге: тот контролирует попрошаек… Ладно, что смогу – помогу. Только дай мне фотографию твоего благоверного. – Забрав фотографию мужчины, добавила: – А к врачам не обращайся больше, не помогут они!
Через час Виктория Иннокентьевна на маленьком изящном «Ситроене» подъехала к зданию мэрии. Поднялась на второй этаж, открыла массивную дверь с табличкой «Приемная». В приемной комнате сидел какой-то мужчина с черной папкой, за компьютером – новая секретарша. Молоденькая, и юбка до безобразия короткая, определила с ходу Виктория Иннокентьевна.
– Куда вы?! Нельзя, он занят! – Секретарша дернулась со своего места, но Виктория Иннокентьевна, даже не взглянув на нее, быстро вошла в кабинет отца. Фифа какая, еще указывать будет мне, что можно, а что нельзя!
Отец в кабинете был один и с кем-то говорил по телефону о долге какому-то Водоканалу. Увидев дочь, он кивнул ей и продолжал разговор. Женщина села в кресло, огляделась: стол, стулья, кресла, сервант с сувенирами и подарками, телевизор, сейф – вроде ничего не изменилось. Хотя нет, портрет Ельцина, да большой какой, где он такой достал?
– Ну, что нового, Вика? – Хабалов положил трубку, участливо посмотрел на дочь.
– Да ничего, все так же. – Виктория Иннокентьевна достала из сумочки сигареты, закурила. Она знала, что отец не любит, когда она курит, но сделала это специально: предстоял серьезный разговор, и этим она хотела подчеркнуть свою независимость и решительность.
– Ты была сегодня у Олега? – Иннокентий Петрович встал из-за стола, сел в кресло напротив дочери.
– Нет. – Дочь больше ничего не говорила, только курила, внимательно смотрела на портрет президента.