Властелин Зимы
Шрифт:
Бабушка, наверное, вязала при свечах. Свечей в этом году хватало – Вита сама привезла их из города. Много, чтобы долгими зимними вечерами у мрака не оставалось шансов проникнуть в избушку прежде, чем, отправившись спать, пожелают того сами жильцы.
Окно кухни закрывали вязаные занавески, расшитые незамысловатым узором с моржами и тюленями, с ледяными горами, плывущими по бескрайней воде.
Айсберги.
Вита встречала их в море. В Игривице говорили, что все айсберги – уснувшие древние божества. А еще, что есть среди них один – особенный.
Сказки.
Вита громко хлебнула и прислушалась.
Будто скрипнула калитка, и захрустел под чьими-то шагами снег. Едва слышно. Пришел кто-то? Странно, что соседские собаки не лают. У деда с бабушкой собак отродясь не было, а вот у тетки Инги аж три. Ее муж – охотник – ходит с ними на лося и кабана.
Лайки.
Молчат лайки…
Вита снова прислушалась. Звуки исчезли. Даже дрова в печи перестали трещать. А потом, душераздирающий, оглушительный, раздался стук. Чьи-то пальцы едва слышно порхнули снаружи по деревянной раме, но Вите показалось в тишине, что звук этот, неожиданный и непонятный, заполнил все пространство.
Она медленно приблизилась к окну и отвела в сторону занавеску. Вышитый морж недовольно сморщился, утянутый в дальний угол. С той стороны, по колено утопая в снегу, стоял Ган. Сыпались ему на плечи последние снежинки утихающей метели.
Он увидел Виту и произнес. Вернее, губы его беззвучно двинулись, обозначая требовательное «Открой». Рука в кожаной перчатке указала в сторону двора. Ган кивнул туда еще раз для надежности, отошел, двинулся к заваленным снегом дворовым воротам, из которых когда-то, в лучшие времена, выходила лошадь.
Вита, бледная, прикрыла глаза, слушая, как стучит сердце, и бабушка с дедом мирно разговаривают…
Пришел!
И теплый уютный мир их дома скоро разрушится, развалится, разлетится под ударами леопардовых челюстей.
Что делать теперь? Что он будет делать? Нападет? Отчего тогда не сразу? Зачем звал, будто говорить собрался? Да что ж это…
Вита быстро взяла себя в руки. Взгляд сам зацепился за прислоненный в углу отполированный и наточенный меч. Гану придется изрядно попотеть, прежде чем Вита снова его пленницей окажется.
В этот раз легко не будет!
***
Она застыла в освещенном дверном проеме, положив меч на плечо. Глаза, потерявшие источник света – тусклая лампа осталась за спиной – казались черными дырами.
– Зачем пришел? Тебя сюда не звали. – Слишком низкий для девичьего голоса, почти звериный рык…
Ган и не ждал, что его будут встречать с распростертыми объятиями. Кому бы это тут понадобилось? Поэтому действовал осторожно. Девчонка злится. Здесь, в Игривице, она в силе и в собственном праве. Чары спали с окрестных лесов, и истончился вокруг деревушки невидимый защитный круг. Пусть. В самой деревне что-то осталось. Что-то, что еще продолжало сопротивляться, не позволяло Гану колдовать.
И все же это что-то умирало.
Можно было немного потерпеть, но Орка уже дышал в спину. Ган понимал, что пройдет немного времени, и косатка тоже сюда явится. Тогда придется делиться. И объясняться.
Поэтому больше терять времени он не стал:
– Выслушай меня… – начал, но Вита перебила.
– С чего бы мне тебя слушать? Думаешь, я дура? Прекрасно понимаю, зачем ты пришел. Мысли мои дочитать хочешь?
– Хочу, – не стал спорить Ган. Чего уж там скрывать? – И ведьму хочу найти. И ты, если выслушаешь меня, если дашь договорить, сама ее искать захочешь.
Вита сверлила гостя взглядом, в раздумьях хмурилась, нервно перебирала пальцами рукоять меча. Потом, взвесив все «за» и «против» выдала сдержанное:
– Ладно. Говори.
И Ган произнес:
– Я думаю, что лесная ведьма ушла из этих мест. Она бросила вас. Игривица больше не под ее защитой. Ты ведь, надеюсь, уже заметила, что вышли на свет все потайные дороги?
– Заметила, – Вита кивнула, сдержанно и неохотно.
Признавать правоту врага было неприятно, но слова леопарда подтверждались ее собственным ощущением тревоги. Бросила…
Ведьма их бросила!
– И что скажешь теперь?
– А что я должна тебе говорить, зверь? То наши, людские, с ведьмой дела. Если она ушла, значит, нужно ей было. Ничего, справимся сами. Проживем.
– Ты правда ничего не понимаешь? – Ган попробовал приблизиться к Вите на шаг, но округлый на конце клинок угрожающе оторвался от ее плеча. – Ведьма бросила вас, и теперь вы беззащитны! Теперь любой из нас, воинов Зимы, может прийти в вашу деревеньку беспрепятственно. Не только я. Но и Орка, например. И скоро он придет. За тобой.
– Как ты?
– Нет. Не как я. Я с тобой говорю, а Орка не будет. И меч твой не поможет, не думай.
– Считаешь, что я слабая? – В глубине Витиных глаз из ярости родилась тьма.
– Я не считаю. И Орка, быть может, не посчитает. Он сражаться с тобой не будет. Перебьет полдеревни – женщин, детей – и вынудит тебя дать ему то, что он хочет.
– Сволочь… – зубы Виты скрипнули, в горле родился и погас звериный рык. – И чего ты предлагаешь?
– Предлагаю тебе покинуть Игривицу и отправиться со мной на поиски ведьмы. Тогда Орке будет незачем сюда приходить, ему ведь ты нужна…
– А тебе?
– Мне нужна ведьма. Вернее, не мне, а господину моему – Властелину Зимы, – Ган все же сделал шаг навстречу и протянул Вите руку. Тускло блеснула на перчатке темно-серая потертая кожа. – Ну что, согласна на временное перемирие?
Он не ожидал, что девичье рукопожатие окажется таким… Подобным стальной хватке кузнечных тисков. Вита приблизилась к врагу вплотную. Смело – здесь она была хозяйкой. Навершие рукояти меча уперлось в грудь слуги Зимы. Взаимные взгляды натянулись дрожащей нитью напряжения.