Властелин Зимы
Шрифт:
Вита увидела их и уперлась:
– Не могу, там огни. Так близко…
Они действительно были близко. Слишком близко. Такие яркие…
– Прыгай. Другого шанса не будет, – Ган развернул деву спиной к себе, упер ладонь ей между лопаток, и ему показалось, что кожа там раскалена, как сковорода на огне.
– Туда же нельзя, в огни… – продолжая упираться, Вита ощутила, как по щекам побежали предательские слезы.
Слезы ужаса. Слезы отчаяния.
Каждый человек в Игривице – да что там в Игривице, на всем побережье – знал, что нельзя приближаться к подводным огням. Там,
Вите было стыдно за позорные слезы, но инстинкт самосохранения оказался сильнее. И тело, и сознание единогласно противились мысли нырнуть в испещренную яркими точками воду.
Это верный конец! Верный! Верный…
И все же она нашла силы спросить:
– Ты сам там когда-нибудь плавал? В воде рядом с огнями?
– Да, – не задумываясь, ответил Ган. – И ты проплывешь. Здесь они ниже, чем кажется. Закрой глаза и плыви изо всех сил прочь. Слышишь?
Вита не ответила, дернула спиной, нервно сбрасывая с себя Ганову руку.
– Отойди и не смотри…
Ган не послушался.
Пленница забралась на широкий подоконник. Воздух за оконным проемом был на удивление тих и спокоен – бешеные ветры и бури не любили приходить сюда. Взмахнула руками и прыгнула рыбкой. Ган припал к окну, наблюдая, как сжимается в воздухе человеческое тело, становясь тугим, черно-белым комком. Пингвин Адели. Килограммов шесть всего-то и будет. Сколько их он пожрал за последнее время? Не сосчитать…И как ей удается так сжиматься…
Далеко внизу у самого основания стены, птица мягко вошла в воду. Почти бесшумно. Чуткий Ган не расслышал и не увидел всплеска.
Став подводной тенью, Вита стремительно понеслась, петляя высоко в толще, почти у самой поверхности воды. Страх прочно удерживал ее там, не ниже, не выше. И глубже опуститься нельзя – огни затянут, и на самую поверхность не подняться – страшно, заметят из окон слуги Властелина Зимы.
Глава 5. Надежды
Знаешь, что это за лошадь? Это лошадь Багри-Маро
С четырьмя ее главами и ногами восемью…
Ты ее не трогай повод и седлать ее не пробуй,
Не заглядывай ей в очи – или встретишь смерть свою…
Зима уже перевалила за две трети, а Вита все никак не могла забыть произошедшего. Ночами ей являлся во снах Ган и смотрел, и буравил глазами ее бедную голову. А вокруг поднимались ледяные стены с вмерзшими в них кровавыми жилами и обрывками цепей. И огни, огни были всюду, слепили, сияли…
Вита знала, что Ган просто так не отстанет. Такие не отстают. Не доковырялся он в Витиной памяти, не выяснил нужное. Отпустил, чтобы сопернику добыча не досталась. Тому, страшному… Орке…
Так что обязательно вернется Ган и потребует платы за свое сомнительное «добро». Отпустил же? Помог сбежать? А то, что сам пленил, сам мучил – так то не в счет! Прибежит! Прибежит, как миленький! Вот только когда?
Когда…
После того раза Вита больше не ходила на побережье. Обрыскав вдоль и поперек окрестный лес, нашла под сугробами замерзший пруд с бурой водой. Целый день пришлось потратить на то, чтобы пробить желтый, испещренный хвоей и листьями лед. Подо льдом спали рыбы. Замшелые, старые, уродливые… Невкусные. Но все же съедобные.
Каждый раз, принося их домой, Вита думала о море. О его свежей зелени, о ледяных островах, сверкающих, как слезы, о пронзающих водную толщу солнечных лучах и искрящихся косяках рыбы…
Нельзя туда. И здесь, в Игривице, тоже боязно.
Она пыталась успокоиться тем, что прежде слуги Властелина Зимы не заходили в деревню. Они рыскали рядом, но к домам не подходили. Почему? Вита не знала.
Может, колдовство…
И все же, что-то подсказывало, что вопреки всем правилам Ган придет. Заявится, и надо бы его встретить во всеоружии. Чтоб неповадно было в Игривицу ходить. Чтобы узнал наконец – тут ему не замок Зимы, здесь людская территория. Людская и ее, Витина. Не любила она причислять себя к нечисти, к зверью. Человеком хотела быть.
Всегда и во всем.
– Дед, а, дед? Меч отдай! – заявила требовательно старику Каю, пока тот, кряхтя, вырезал деревянную ложку из кривого сучка.
– На что тебе? – Кай нахмурился, глянул исподлобья на внучку.
– На то, что враги к нам нагрянуть могут, – пояснила она уклончиво.
Про то, ведь, что у них с Ганом произошло, Вита не рассказала никому. Долетела тогда до родного берега, выскочила из воды и, отдышавшись, заставила себя успокоиться. Только как тут успокоишься? Надо домой идти, а как идти, когда колотит всю от пережитого, а – самое главное – нет одежды? Деду и бабушке можно объяснить – дескать, смыло волной, украли. Они-то Витину тайну знают и все поймут. Понервничают, конечно, на море ходить запретят…
Хуже будет, если Вита в таком виде другим деревенским попадется! Тут не выкрутишься – люди голыми по морозу не ходят. Это лишь нечисти под силу…
И все же она рискнула! В последний момент додумалась нарядиться в мешок. Продрала в нем дыры для рук и головы, надела. Стало немного спокойнее. Жаль, рыбу оставить пришлось до лучших времен – за ней она после вернулась.
Темнота и непогода скрыли Виту от лишних глаз. Ей повезло. Добралась она тогда до родного дома незамеченной…
– Враги, говоришь? Это какие же? – Кай сурово чиркнул ножиком по заготовке.
– Всякие, дед, – заюлила Вита. – Мало ли врагов? Вон в позапрошлом году…
– Я помню, что в позапрошлом году было, поэтому меч не проси.
Тогда, под конец тяжелой зимы, явились в Игривицу тощие злые разбойники. Их было мало, силы они давно порастратили, но голод и холод заставили их броситься в последний раз на уютную деревеньку. Местные в Игривице дали отпор. С вилами вышли, с топорами. Была среди них и пара бывших вояк – так те и вовсе мечи достали. Дед Кай тоже хотел пойти сражаться, но одолел его тогда досадный недуг – сорвал спину, поднимая в козлятнике упавшее бревно-опору…