Влажные Области
Шрифт:
Раздают ужин. Они везут свои многоярусные тележки с подносами и
останавливаются у каждой двери. Может сегодня мне дадут что-то нормальное. А
не как всегда мюсли или хлеб с отрубями. Если бы я сказала им, что у меня уже
давно был стул, мне дали бы поесть что-нибудь получше. Но я не скажу. Я
медленно подхожу к своей кровати и ложусь, чтобы подождать ужин.
Уже стучат в дверь.
Для начала я очень дружелюбно говорю: «Добрый вечер». Пришла какая-то
медсестра.
«Добрый вечер, как настроение фрау Мемель? Как у Вас дела, уже был
стул?»
«Еще нет, спасибо, что интересуетесь. А что сегодня на ужин?»
«Для Вас, к сожалению, только хлеб с отрубями. Вы же знаете, до первого
стула».
«Я лучше мюсли поем».
У меня здесь есть все, что для этого нужно.
«А что дают сегодня остальным пациентам?»
«Жареное мясо с горошком, картошкой и соусом. Для вегетарианцев
горшочек с капустой».
Для меня это звучит как рай. Еще и потому что это теплая еда. Мне дают
только холодную еду, от которой внутри становится еще холоднее. Я на грани
того, чтобы сказать этой тетке, что я уже давно посрала.
Но за это мне дадут теплую еду всего один раз и отправят домой. Цена
слишком высока.
Мне нужно время, чтобы придумать, куда мне пойти отсюда.
«Спасибо, я сама себе приготовлю».
Я накладываю себе три ложки мюсли, достаю пакетик с изюмом, орехами и
маком из ящика стола и кладу сверху 3 виноградины. Сегодня у Хелен на ужин
виноград со слезами.
Пока нет болей, жизнь снова относительно налаживается. Пластиковой
трубочкой, приклеенной сбоку на коробке молока, я протыкаю покрытое
алюминием отверстие, переворачиваю коробку и выливаю все ее содержимое в
тарелку. Раньше папа часто учил нас не употреблять слово «соломинка», так как
эти трубочки больше не из соломы. Но я вообще не могу себе представить, что
они когда-то были соломенные. Как соломинкой можно проделать дырочку в
коробке? Она же сразу сломается. Они всегда были из пластика, и так как кто-то
заметил, что они выглядят как соломинки, так их и назвали.
Я очень быстро съедаю свой ужин.
Я почти доела, когда кто-то тихо постучал в дверь.
Это не медсестра. Они всегда стучат намного громче и увереннее. Никто не
входит в палату. Точно не медсестра. Предполагаю, что это мой отец. У него
очень слабое рукопожатие. Все всегда жалуются на это. У него недостаточно
мышц в кистях. Даже для того, чтобы достаточно громко постучать в дверь.
«Войдите».
Дверь медленно открывается, о Боже, как осторожно по сравнению с тем,
как бывает всегда.
Просовывается голова моего брата. Вот они, гены. У него, как и у отца,
очень слабые кисти – это наследственное.
«Тони».
«Хелен?»
«Заходи. Ты только что пропустил ужин. Спасибо, что пришел навестить
меня».
В руке у него сумка.
«Ты принес мне вещи?»
«Конечно. А это что такое?»
«Секрет».
Он смотрит на меня. Я смотрю на него. Это то, о чем мы будем разговаривать?
Ок, после меня целый потоп.
«Тони, ты же не любишь ходить в больницы, так? Поэтому ты не приходил
навестить меня».
«Да, ты же знаешь. Мне очень жаль, Хелен».
«Сказать, почему ты не любишь это делать?»
Он смеется: «Только если это не что-то плохое».
«Но это плохое».
Его улыбка исчезает. Он вопросительно смотрит на меня.
Давай, Хелен, расскажи всё.
«Когда ты был совсем маленький, мама пыталась покончить жизнь
самоубийством. Она хотела забрать тебя с собой. Она накачала тебя снотворным
и сама приняла таблетки. А когда милая Хелен пришла домой, вы оба без
сознания лежали на полу на кухне, и там пахло газом. Против воли мамы я успела
спасти вас, пока дом не взорвался, а вы не отравились газом. В больнице вам
промыли желудок, и вам долго пришлось лежать там».
Он очень грустно смотри на меня. Думаю, он уже знал об этом. Его веки
становятся бледно-голубыми. Красивый мальчик. Но и глазные мышцы у него
слабые.
Он долго ничего не говорит. И не двигается.
Потом он встает и очень медленно ходит по палате. Он открывает дверь и
на выходе говорит:
«Поэтому мне постоянно снятся эти кошмары. Ей они тоже снятся».
Моя семья рушится еще больше, чем было до этого.
В этом сейчас моя вина?
Только потому, что я рассказала Тони правду?
Нельзя же все время молчать? Лгать. Ради спокойствия в семье?
Спокойствие за счет лжи. Посмотрим, что будет. Я часто сначала делаю что-то и
только потом думаю о последствиях.
От плана снова свести моих родителей сейчас я раз и навсегда отказалась.
Это медленно сводит меня с ума. Я здесь взаперти, а они приходит и
уходят, когда хотят. И там снаружи делают что-то, о чем я не знаю. Думаю, я бы с
удовольствием приняла в этом участие. Но это бред. Там мы тоже не семья, мы
врозь, каждый за себя. А здесь пути моих родственников хоть иногда
пересекаются со мной, так как я прикована к постели из-за своей задницы.
Стучат в дверь, и кто-то заходит в палату. На секунду я подумала, что мой