Влечение
Шрифт:
Джесс вернула резинку на место. И уже собиралась закрыть коробку крышкой, но что-то толкнуло ее вынуть все и достать со дна потрепанный листок бумаги.
Фотография Тонио исчезла. Джесс примерно год не брала ее в руки, но была абсолютно уверена, что положила ее на место.
На всякий случай она перебрала все письма и открытки. Перерыла содержимое других коробок. Поискала на полу платяного шкафа и в карманах своей одежды на вешалках. Сняла с книжной полки старый путеводитель по Италии. Красочная открытка, которую легко было принять за закладку, оказалась
— Как там Лиззи?
— Нормально. Немного нервничает из-за роли. Не все клеится.
Джесс подождала, но, казалось, Бетт была не расположена вдаваться в подробности.
— Он здесь?
— Нет, если ты имеешь в виду Роба. Его отпустили на поруки с условием, что он будет ночевать дома.
Их взгляды скрестились. Бетт первая отвела свой.
По воскресеньям весной в питомнике всегда было много народу. Джесс приехала задолго до полудня, когда ворота открывались для посетителей. Обошла делянки, проверила растения, выстроенные в ряд для продажи. Сделала себе зарубку на памяти переставить особо эффектные «бергены» в первый ряд: у них как раз начиналась пора цветения. В теплицах большой запас, нужно будет принести еще. В цехе она увидела Джойс в нейлоновом рабочем халате — та сажала какие-то незнакомые сеянцы в неглазированные горшочки.
— Как дела, цыпочка?
— Нормально, — искренне ответила Джесс. Наступило потепление, и в воздухе был разлит нежный весенний аромат. В груди шевельнулась надежда — почти неощутимая, но реальная, как плод в матке. Внутренний голос говорил: все образуется. Не сейчас — со временем.
Она улыбнулась.
— А у тебя? Как мама?
— Хвастаться нечем. Все время плачет. Представляешь? Не узнает меня, не понимает, что с ней происходит. Сидит себе в кресле с мокрым лицом, и я не знаю, как ее утешить.
— Мне очень жаль.
Джойс неуклюже обогнула прилавок и села на табурет возле кучи глины. Что тут скажешь?
— Кстати, ты его видела? Недавно он заходил, искал тебя.
«Он» — это, конечно, Грэхем Эдер. Джесс вздохнула.
— Ему не к чему придраться. Я не обязана являться на работу до двенадцати. Узнаю, что ему нужно.
Она вышла на солнышко и пересекла двор. Мистер Эдер стоял у себя в кабинете и смотрел в окно. Джесс сразу поняла, что ее ждет.
— Закройте, пожалуйста, дверь.
Когда она закрыла, он произнес тоном, не предвещающим ничего хорошего:
— Мне очень жаль. Я старался смотреть со всех углов зрения. Поверьте, даже не спал по ночам. Но другого выхода нет. При нынешнем падении спроса… росте накладных расходов, конкуренции со стороны садоводческих центров…
Рассеянно глядя на солнечные квадраты на пыльном линолеуме, Джесс слушала его объяснения. Он уже давно предпринял бы сокращение штатов, если бы не ее трагические обстоятельства. Наверное, ждет благодарности за то, что не выставил ее раньше.
Это был тяжелый удар. Ей была нужна эта работа.
— Разумеется, вы можете еще месяц проработать, — сказал мистер Эдер, складывая руки в знак благополучного окончания своей речи.
Почему она до сих пор не высказала ему, как ей противны его усики — точь-в-точь зубная щетка! И этот вощеный пиджак, и чопорная речь банковского управляющего.
— Понимаю, — проговорила Джесс, гадая, что мешает ей сейчас бросить ему все это в лицо. — Ну что ж. Пойду готовиться к открытию. У вас все?
— Да.
Он отвесил ей церемонный поклон. Она вышла на улицу, прошла вдоль теплиц. На полиэтиленовой пленке блестели капельки охлажденного пара. На автостоянке ждало несколько машин; их пассажиры — семейные пары — запаслись воскресными газетами и термосами с кофе.
Джойс была еще в цехе.
— Сокращение штатов, — коротко доложила Джесс. — С предупреждением за месяц.
На грубоватом, как колода, лице Джойс круглые дырочки глаз стали еще круглее.
— Вот сволочь. Чертов слизняк.
— Точно.
— Я… ну… просто не знаю, что сказать. Так и подмывает тоже подать заявление.
Работа была нужна Джойс даже больше, чем подруге. Джесс вымученно улыбнулась и коснулась ее руки.
— Спасибо, Джойс. Но не делай этого. Я что-нибудь найду, не волнуйся.
Она пошла в цех за партией сеянцев. Заполнила тележку «бергенами» с блестящими мясистыми листьями и отвезла к витрине у входа в питомник. Расставила поэффектнее. И до обеда успела продать дюжину экземпляров.
Вечером она приехала домой, охваченная тревожными размышлениями. Бетт смотрела телевизор в гостиной. И как только Джесс вошла в комнату, щелкнула выключателем дистанционного управления.
— Как прошел день?
— Плохо. Меня увольняют.
Глаза Бетт округлились. Она встала с дивана, где сидела уютно поджав ноги, и несмело подошла к матери.
— Найдешь что-нибудь получше.
— Ты думаешь? Да, конечно.
— Мне очень жаль.
— Не волнуйся. Может быть, оно и к лучшему.
— Я могу чем-нибудь помочь?
«Да, — мысленно ответила Джесс. — Не злись. Не осуждай меня за, увы, бесспорные ошибки. Не лги мне».
— Нет, спасибо. Все будет хорошо. А ты чем занималась?
Бетт отвела взгляд; в глазах мелькнули подозрительные огоньки. Ей было явно не по себе.
— Так, ничем особенным. Сама видишь.
— Что ж, сегодня все-таки воскресенье. Пойду переоденусь.
Джесс вошла в спальню. Снизу доносились приглушенные голоса — Бетт снова включила телевизор. Должно быть, забралась с ногами на диван и свернулась клубком. Джесс открыла платяной шкаф и вытащила нижнюю коробку. Фотография Тонио была на месте. Ее подозрения подтвердились: фотографию брала Бетт, а потом вернула на место.