Влияние морской силы на французскую революцию и империю. 1793-1812
Шрифт:
В тот самый момент, когда успех увенчал действия союзников, правительствами их были сделаны новые распоряжения, внушенные, по-видимому, Австрией, которая желала путем удаления Суворова взять в свои руки полный контроль над Италией. Произведенное в такой критический момент, это изменение военного плана положило конец совершавшемуся до тех пор триумфальному шествию вперед, и, дав время Бонапарту прибыть на место и принять участие в действиях, обратило победу в поражение. В силу нового распоряжения Суворов должен был перейти через Альпы в Швейцарию и здесь во главе армии, состоявшей по большей части из русских, вести кампанию против Массены. Прежнему же главнокомандующему в Швейцарии, эрцгерцогу Карлу, предписано было с большей частью австрийских войск идти на нижний Рейн, откуда он должен был поддерживать своими операциями готовое начаться вторжение в Голландию.
13 августа – в тот самый день, когда Брюи вошел с испанским флотом в Брест и за два дня до сражения под Нови – из Англии была отправлена против Голландии военная экспедиция, в состав которой входило семнадцать тысяч русских и тридцать тысяч англичан. Вследствие замедления из-за слабого ветра и затем из-за сильного волнения
В то самое время, когда эрцгерцог вступил в свое новое командование, французская армия, оперировавшая на нижнем Рейне, переправившись через него под Мангеймом, обложила Филиппсбург и приступила к его бомбардированию. Действия эти казались настолько серьезными, что эрцгерцог направился туда со значительной частью своих сил, заметно уменьшив таким образом одно из затруднений, представлявшихся Массене в осуществлении задуманного им наступления. Узнав в то же время о состоявшемся уходе Суворова из Италии, Массена произвел 25 сентября на своем левом крыле атаку, направленную главным образом против русских, стоявших под Цюрихом. Атака была поддержана наступлением правого крыла его длинного фронта на австрийскую позицию, расположенную к востоку от Цюрихского озера, на его притоке – Линте. Обе эти операции были вполне успешны и дали решительные результаты: неприятель и тут и там был оттеснен назад и принужден переправиться через реку, выше и ниже озера. Суворов, после весьма трудных маршей и жестоких стычек с неприятелем, достиг своего первого сборного пункта у Муттена через двое суток после того, как было проиграно Цюрихское сражение; но корпуса, которые должны были там встретиться с ним, опасаясь, что неприятель отрежет им путь отступления, не стали его дожидаться. Старый фельдмаршал с большим трудом пробился тогда через горы в Иланц и тут наконец собрал свои измученные и рассеянные силы 9 октября, т. е. в тот самый день, когда Бонапарт высадился в Фрежюсе после своего возвращения из Египта. К этому времени Швейцария была уже окончательно очищена как русскими, так и австрийцами и река Рейн составляла выше и ниже Боденского озера демаркационную линию между воюющими сторонами.
Англо-русская экспедиция против Голландии дала не лучшие результаты. Союзники высадились на полуостров, образуемый Зюйдер-Зе и Северным морем, и вначале имели успех, но, действуя крайне осторожно и медленно, они дали голландцам время организовать местную оборону и получить подкрепления. Остатки голландского флота были взяты в плен и отведены в Англию, но вместе с тем герцог Йоркский, главнокомандующий сухопутных сил союзников, был вынужден подписать 18 октября конвенцию, которой им предоставлялась возможность беспрепятственно отправиться обратно к 1 декабря.
В течение остальных трех месяцев 1799 года состоялось еще несколько столкновений как в Германии, так и в Италии, причем в последней французы потерпели ряд неудач, завершившихся 4 декабря капитуляцией единственного остававшегося еще у них в Пьемонте укрепления – Кони и последовавшим за тем отступлением их армии в Генуэзскую ривьеру. Так как Корфу и Ионические острова были еще в предшествовавшем марте взяты союзным русско-турецким флотом, а Анкона сдалась 10 ноября, то ко времени падения Директории у Франции не оставалось уже в Италии и на Адриатическом море ничего из завоеваний Бонапарта. Храбрые солдаты Итальянской армии, изнуренные голодом и всевозможными лишениями, не получая жалованья и не имея ни пищи, ни одежды и обуви, ни даже хворосту, чтобы развести костры и погреться около них в суровые зимние ночи, проведенные ими на горных склонах Апеннин, дезертировали целыми толпами и пробирались затем внутрь страны. В результате этого в некоторых полках остались налицо одни лишь офицеры и унтер-офицеры. Переносимые войсками нужды и лишения породили еще к тому же среди них эпидемию, от которой люди гибли сотнями. Шампионне, удрученный своими неудачами и зрелищем окружавших его бедствий, занемог и умер. На его место Бонапарт, бывший в то время уже Первым консулом, назначил Массену.
В Германии не произошло никаких решительных операций, но Суворов, вследствие несогласия во взглядах с эрцгерцогом, отказался от дальнейшей совместной деятельности и, сославшись на безусловную необходимость в отдыхе для его солдат, изнуренных лишениями, которые они претерпели в Швейцарии, повел их в конце октября на зимние квартиры в Баварию. Этим и закончилось участие русских во Второй коалиции. Царь, думавший при начале войны о восстановлении прав свергнутых монархов и их тронов, остался недоволен как Австрией, стремившейся к господству в Италии, так равно и Великобританией. Двенадцать месяцев спустя он стоял уже во главе Лиги северных государств, направленной против предъявляемых на море притязаний великой морской державы, и, очарованный военным гением и тонкой лестью знаменитого полководца, был уже вполне дружественно к нему расположен.
В этот бедственный год, в течение которого Франция потеряла всю Италию, за исключением лишь узкой прибрежной полосы около Генуи, и едва была в силах ценой отчаянной борьбы, длившейся целые месяцы, удержать за собою свои владения в Швейцарии, Германии и Голландии, внутреннее состояние страны было весьма плачевно. Революционное правительство, действуя через посредство Комитета общественной безопасности и пуская в ход данные ему чрезвычайные полномочия, было еще в состоянии более или менее успешно удовлетворять насущные потребности, хотя при этом оно и подготовляло постоянно все новые затруднения ко дню окончательного расчета. Директория же, не облеченная подобной властью, унаследовала все эти затруднения – и день расчета наступил. Выше уже было показано, каким образом дух реакции, последовавшей за «кровавым правлением», распространялся все больше и больше, пока, наконец, в 1797 году он настолько уже охватил политический состав обоих советов, что обусловил даже серьезное столкновение между ними и исполнительной властью. Это нарушение правильного действия правительственного механизма было устранено,
Эта оппозиция была вызвана такой причиной, какая лишь в редких случаях не лишает правительство его популярности: Директория не имела на своей стороне успеха. По окончании войны ей пришлось производить уплату по векселям, выданным в общей надежде на лучшее будущее, и она не была в состоянии сделать это. Хотя на материке и был уже заключен мир, но все же еще оставалось столько спорных и щекотливых вопросов, что приходилось по-прежнему содержать большие армии. Расходы государства росли, а между тем обедневшее население громко жаловалось на тягость налогов, взимаемых на их покрытие. Сумма поступлений постоянно оказывалась меньше суммы издержек, а меры, проектируемые министрами для устранения этого зла, встречали резкое порицание. Непопулярность правительства, порожденная era вялым образом действий, способствовала в свою очередь увеличению слабости, присущей самой форме правления – нестройной и многоголовой. Обусловленное немощью головы, бессилие проникло во все части административного механизма до самых крайних его звеньев.
Беспорядок и анархия, господствовавшая внутри Франции, дошли до предела, за которым начинается уже общественное разложение. По всей стране, но особенно на юго-западе, свирепствовали разбои, производившиеся в весьма крупных размерах и имевшие отчасти политический, а отчасти обычный грабежный характер. Беспрестанно получались известия об остановленных дилижансах и почтовых повозках, [95] о разграбленных казначействах и об убитых республиканских чиновниках. Беспорядки и грабежи распространились и в войске, составляя здесь естественное последствие скудости довольствия, к тому же еще неаккуратно выдававшегося, и системы контрибуций, почти безнаказанно применявшейся в поле начальниками армии. Сделанная было правительством попытка ограничить это злоупотребление и установить над ним свой контроль встретила сильный отпор одинаково как со стороны лучших, так и со стороны худших генералов. Одни считали, что подобная мера набрасывала бы некоторую тень на их честь и подрывала бы их авторитет, тогда как другие видели в этом лишение их привычной, хотя и незаконной добычи. Два генерала, пользовавшиеся незапятнанной репутацией, Жубер и Шампионне, дошли даже на этом пункте до открытого разлада с Директорией. Жубер отказался от командования Итальянской армией, и Бернадот по той же самой причине не согласился заменить его. Шампионне прямо заставил комиссара Директории выехать из Неаполитанского королевства, но за этот поступок он был отрешен от командования и предан суду.
95
Интересное указание на небезопасность езды по большим дорогам в ту эпоху дает распоряжение, сделанное Бонапартом через год после того, как он стал Первым консулом (7 января 1801 года), чтобы ни один дилижанс, поддерживающий правильное сообщение, не был отправляем без капрала и четырех солдат, вооруженных мушкетами и снабженных двадцатью патронами; в ночное же время должны были еще сверх того назначаться в конвой два конных жандарма. При перевозке монет на сумму свыше 50 000 франков жандармский конвой должен был как днем так и ночью, состоять из четырех человек.
Вследствие слабости администрации и недостаточности доходов правительство вынуждено было прибегать к крайним мерам и к производству расходов за счет будущих поступлений. Были введены усиленные и более обременительные для населения налоги, но так как результаты их еще заставляли себя ждать, то правительству приходилось делать закупки в долг. При этом, конечно, ввиду отдаленности и неверности платежа, цены назначались непомерно высокие, а товар поставлялся худого качества и в ненадлежащем количестве. От этого приходилось много терпеть всем лицам, состоявшим на государственной службе, и особенно солдатам, хотя им-то и нужно было бы уделять предпочтительное внимание. Бедственное состояние легко вело их к тому, что они вместе со своими офицерами оказывались в явно враждебных отношениях с администрацией. Заключаемые на указанных условиях подряды только отсрочивали «черный день» ценой увеличивавшейся задолженности государства и возраставшей недобросовестности в среде подрядчиков и имевших с ними дело должностных лиц. Таким образом, затруднения и внутренний беспорядок все усиливались, не сопровождаясь притом какими-либо соответственными внешними проявлениями энергии правительства. Последствия такого положения дел живо чувствовались всеми обывателями, за исключением только немногих лиц, ловкость или испорченность которых позволяла им богатеть в то время и по мере того, как общество погружалось в пучину бедствий. Кредиторы государства, и особенно владельцы облигаций, с трудом могли добиться уплаты хотя бы части следуемой им суммы. Среди общего недоверия и замешательства как отдельные лица, так и целые общины копили деньги и хлеб, побуждаясь к этому опасностями перевозки и страхом перед угрожавшим голодом. Этот застой во внутренних оборотах сопровождался еще полным прекращением морской торговли, обусловленным гнетом британского флота и неблагоразумным декретом 29 нивоза (19 января 1798 года). Обе эти причины способствовали тому, чтобы убить всякую энергию среди населения, чтобы развить в нем леность и нищету и вызвать в результате крайней его нужды те проявления грубой силы, с которыми не могли уже потом совладать органы исполнительной власти.