Влияние морской силы на французскую революцию и империю. 1793-1812
Шрифт:
В настоящее время, однако же, нас интересует не дисциплина, введенная Сент-Винсентом, а его распоряжения относительно содержания блокады Бреста и участия в ней флота Канала. Содержимая перед Брестом морская сила была значительно увеличена и никогда за это время не состояла меньше чем из двадцати четырех линейных кораблей. Вначале Сент-Винсент держал там даже тридцать кораблей, но потом получил приказание Адмиралтейства уменьшить это количество. Точка рандеву, или центральный пункт, вокруг которого должна была ходить главная часть эскадры, и где, если позволяли обстоятельства, всегда можно было найти ее, было перенесено из пункта, лежавшего в восьми лигах к W от Уэссана, «весьма близко к Уэссану при восточном ветре». Каким образом понимал это распоряжение сам начальник флота, видно из инструкций, данных им младшему флагману при временной передаче ему командования. «Предлагаю вам наистрожайшим образом никогда не отходить при восточном ветре далее шести или восьми лиг от Уэссана, а при западном ветре – подходить к рифам так часто, как только позволит погода. Когда же ветер благоприятствует выходу французов из Бреста, то следует с началом прилива приблизиться настолько, чтобы быть в виду передового отряда». В другом письме к нему же он пишет: «При восточном ветре руководящее правило для эскадры состоит в том, чтобы сделать поворот через фордевинд… ночью так, чтобы на рассвете быть лигах в двух от Уэссана». В течение лета и ранней осени, т. е. пока сам Сент-Винсент находился при эскадре, этой практики держались настолько строго, что из ста двадцати одних суток был только один день, когда главные силы не сообщались
Поддержание судов в полной и постоянной готовности или, другими словами, установление движения на коммуникационной линии составляло предмет непрестанной заботы и попечения Сент-Винсента. Как это видно если не из прямого на то указания, то, по крайней мере, из общего смысла его переписки, суда отправлялись на отдых и на ремонт не большими группами, а лишь поодиночке или же, самое большее, по нескольку судов. «Я изо всех сил стараюсь, – писал он, – предусмотреть в своих распоряжениях всякое уклонение от обязанностей или же небрежное к ним отношение. Семь восьмых из числа судовых командиров эскадры пускают в ход всевозможные уловки, чтобы только попасть на зиму в порт». Все офицеры эскадры, особенно те из них, которые наблюдали за работами по исправлению судов и их снабжению, должны были постоянно следить за тем, чтобы суда не теряли времени и возвращались в эскадру с возможно полными запасами. Время пребывания «в Плимут Соунд или бухте Каусэнд отнюдь не должно превышать шести суток, если только не приходится менять мачты, если же приходится – то не больше десяти суток». «Приношу тысячу благодарностей, – писал он контр-адмиралу Уитшеду, – за ваши заботы по отправке судов, которые пришлось послать в бухту Каусэнд. Без такого сильного содействия я при всем своем старании был бы лишен возможности исполнить желания Кабинета». С этой целью им было отдано приказание, вызвавшее, кстати сказать, весьма сильное неудовольствие, чтобы никто из офицеров, начиная с судового командира, не ночевал вне судна и не удалялся больше трех миль от берега.
По своему обыкновению, согласовавшемуся также с практикой Сюффреня и Нельсона, Сент-Винсент старался постоянно обеспечить судам автономность и до последнего момента держать их подальше от адмиралтейств, на назначенной станции. «При надвигающейся в настоящее время с севера Европы грозе, – писал он в январе 1801 года, – и необходимости вооружать в королевских портах все годные к плаванию суда, никакие судовые работы на вверенной мне эскадре, которые могут производиться на месте настоящей стоянки, не должны выполняться в Плимуте или Портсмуте». [87] Вопросу о ветре и расстоянии Сент-Винсент придавал большое значение. Торбей и бухта Каусэнд – якорная стоянка в Плимут Соунде – сделались обычными местами для починки судов. Передавая начальство над эскадрой, державшейся перед Брестом, своему младшему флагману, Сент-Винсент приказывал: «Ни в каком случае не пускать судов в Спитхэд без особого на то распоряжения Адмиралтейства или же моего». Когда наконец состояние здоровья заставило его отказаться от непосредственного командования эскадрой, то он, как и раньше в Гибралтаре, во время службы в Средиземном море, избрал для своего пребывания пункт, имевший наиболее важное значение для поддержания готовности своей эскадры. Он поселился близ Торбея, в доме, из которого было видно место якорной стоянки, так что он мог лично наблюдать за работами по исправлению и за своевременной отсылкой назад судов, приходивших туда для починок и отдыха. Одним словом, когда он не был уже в состоянии находиться при главных силах своего флота, он посвятил себя надзору за его резервом и снабжением.
87
Современные суда, по своей гораздо большей сложности, значительно больше подвержены авариям, чем суда Сент-Винсента; поэтому неприложение таких же стараний, какие прилагал он к тому, чтобы дать им возможность чиниться своими средствами, будет оказывать теперь еще худшее влияние на боевую силу флота, чем в его время. Ни в каком другом отношении, пожалуй, заботливость администрации не может столь сильно влиять на готовность флота, как именно в этом.
Сосредоточение флота перед Брестом, содержание его в возможно большей исправности и готовности к делу путем непрерывного снабжения при посредстве транспортов всем необходимым, постоянной заменой требующих ремонта судов свежими и, наконец, выбор места рандеву, обеспечивающего контроль над неприятелем, – таковы были стратегические меры, принятые и строго проводимые на практике Сент-Винсентом. Что же касается диспозиции судов перед портом, рассчитанной на то; чтобы воспрепятствовать прорыву неприятеля, составлявшему главную цель стремлений французских моряков, или же заставить его принять бой в случае выхода, то это относится уже скорее к области тактики. Диспозиция эта может быть передана почти собственными словами Сент-Винсента. «Отряд из пяти линейных кораблей постоянно стоит, при восточном ветре, на якоре между Блэк Рок и банкой Поркьюет. [88] Ближе к берегу, между этими судами и проходом Гуле, крейсирует эскадра фрегатов и тендеров, постоянно, днем и ночью. Мористее же, между Рошес Нориес и Уэссаном, крейсируют три линейных корабля, предназначенные для поддержки пяти кораблей, стоящих на якоре». На страже постоянно находилось, таким образом, восемь линейных кораблей – сила настолько значительная, что ее нельзя было отогнать, не вступая в общий бой, составлявший главный предмет желаний англичан. Эти корабли были расположены таким образом, что если не внутренние, то по крайней мере внешние из них ежедневно могли переговариваться сигналами с главными силами флота. Этим обеспечивалась взаимная поддержка всех частей. «Без этого, – писал Сент-Винсент, – суда, получившие это важное назначение, не могут чувствовать уверенности, необходимой им для того, чтобы удерживать свой пост, – ошибка, часто повторявшаяся до принятия мной командования».
88
Приблизительно в десяти милях от входа в Брест.
Из замечаний Сент-Винсента, отчасти уже приведенных и выше, видна та чисто морская заботливость, с которой он как военачальник изучал местность. «Удержание своего места никогда раньше не достигалось мной столь легко и с таким малым риском, как у Уэссана при восточном ветре, что зависело от продолжительности и силы прилива»; к этому он прибавляет в другом месте: «При сильном приливе вы найдете днем хорошее убежище между Уэссаном и Блэк Рок». Блокада Бреста завершалась постановкой нескольких отрядов (состоявших в совокупности из двух-четырех линейных кораблей и многочисленных фрегатов) к югу от прохода Ра и оттуда – к Киберонской бухте. Отряды эти составляли сторожевую цепь, имевшую назначением перехватывать всякие суда и особенно каботажные, при посредстве которых совершалось снабжение порта. Кроме того, начиная от устья Луары и до мыса Финистер вдоль всего побережья Бискайской бухты были расставлены другие крейсеры, командиры которых призывались подходить к берегу и «обшаривать» его. Многочисленные мелкие суда, захваченные этими крейсерами во время экспедиций, предпринятых ими с целью «вырезок», обыкновенно оказывались с грузом, предназначавшимся для Брестского флота. Таким образом, неприятель, терпя недостаток в самом необходимом, неизбежно должен был прийти в скором времени в состояние полного бессилия, если только для прорыва блокады он не решился бы выйти из порта и принять бой. Так как в результате прошлогоднего крейсерства Брюи в Бресте находилось в 1800 году сорок восемь французских и испанских линейных кораблей, то указанный выше финал вскоре действительно наступил, как это подтверждается многочисленными французскими же свидетельствами. [89]
89
Шевалье
Принятие этих мер, непосредственно последовавшее за назначением Сент-Винсента, и неуклонное применение их ясно показывают ту неизбежную зависимость, в которой находилось правительство от начальника флота Канала, а также и то, что оно не было само в состоянии выработать или ввести в действие единственную систему, при которой возможно было успешное выполнение столь необходимой, но вместе с тем и рискованной задачи. Только опытный моряк, и притом с чрезвычайно сильным характером, мог задумать и осуществить план, требующий столько энергии и сопряженный с такой огромной ответственностью. Для выполнения предначертаний Сент-Винсента трудно было потом найти другого человека его закала, и к тому же правительство было еще связано традициями, требовавшими известного соответствия между чином и назначением. Обычай этот имел такую силу, что даже сам Сент-Винсент уступил ему в 1801 году, высказав сожаление, что Нельсон, в котором он вполне уверен, «не имеет достаточно крупного чина, чтобы принять начальствование» над чрезвычайно важной экспедицией в Копенгаген. Эта экспедиция была поручена поэтому сэру Гайд Паркеру, к которому он не мог питать такого доверия, так как никогда раньше не было случая испытать его. Позднее, уже в бытность свою первым лордом Адмиралтейства, граф Сент-Винсент был настолько счастлив, что нашел в адмирале Корнуолисе человека, который – каковы бы ни были его интеллектуальные свойства – обладал твердостью и настойчивостью своего предшественника. «Надлежащий чин» весьма легко, однако же, приносил с собой и бремя годов с его спутником – физической слабостью, сопровождавшейся у менее крупных людей упадком энергии и желанием уклониться от ответственности. Физическое изнеможение заставило даже и самого Сент-Винсента перебраться на зиму на берег. Его предшественнику, лорду Бридпорту, было далеко за семьдесят, а его непосредственный преемник, сэр Гайд Паркер, заявил намерение «не подвергаться риску, оставаясь с целым флотом перед Брестом в такое время года (зимой), когда дуют крепкие ветры от W или WSW». Само это решение, может быть, и вполне благоразумное, но открытое признание в нем Гайд Паркера, сопоставленное с мнением о последнем Нельсона, свидетельствует о том, что хотя он и был бравым и хорошим офицером, но не годился для порученного ему серьезного дела.
Лорд Сент-Винсент, хотя и вполне удовлетворенный принятыми мерами, без сомнения, нисколько не обольщался при этом несбыточной надеждой на невозможность каких-либо отступлений от них. Напротив, в самом же начале своего командования, и притом еще в сравнительно благоприятное время года – в мае – ему пришлось выдержать грозный ураган, который заставил его флот поспешно бежать в Торбей и «возрадовал сердца» недовольных приверженцев старой системы. Он отлично сознавал, что по временам его флот будет отгоняться ветром с избранной им станции и что во время его отсутствия неприятелю может представиться возможность (хотя на это и было мало вероятия) уйти из порта в полном своем составе или же частью. Для такого случая он предлагал правительству снабдить начальника прибрежной эскадры соответствующими инструкциями, помещенными в запечатанный пакет, который мог быть вскрыт только в случае ухода неприятеля. В 1796 году оппозиция с полным основанием вменила правительству в серьезную вину то, что оно не озаботилось снабдить подобными специальными инструкциями Кольпойса. Предоставлять местному начальнику широкую свободу действий совершенно правильно и благоразумно, так как подробные инструкции могут скорее связать, чем направить его, но человек в положении Кольпойса, недоумевающий относительно истинных намерений неприятеля, знающий только о прорыве первой оборонительной линии, но не представляющий себе, где последует нападение на вторую, должен быть поставлен в известность, какие именно из угрожаемых интересов правительство признает за наиболее важные. Решение этого вопроса принадлежит скорее государственному человеку, чем моряку. В 1796 году не только было совершенно ясно, что Ирландия представляет наиболее уязвимый пункт, но у правительства имелись еще почти достоверные сведения об избрании ее неприятелем объектом своих действий.
В 1800 году, как и в 1799-м, когда Брюи ускользнул из Бреста, обстоятельства были уже несколько иные. Недовольство ирландцев, или, по крайней мере, отсутствие преданности с их стороны составляло теперь не более надежную опору для неприятеля, чем сломанная тростинка. С другой стороны, в Средиземном море французы приобрели в Египте и на Мальте позиции, особенно дорогие Первому консулу. Эти драгоценные владения находились в крайне затруднительном положении, и попытка помочь им была более вероятна, чем новое нападение на Ирландию. Поэтому Сент-Винсент, заметив в письме к тогдашнему главе Адмиралтейства, что «положение, которое я занимаю в этот критический момент, обязывает представлять на благоусмотрение вашего лордства всякую идею, могущую служить на благо общества», предложил снабдить начальника передового отряда сэра Джемса Сомареца специальными инструкциями, чтобы «в том случае, если соединенные флоты вышли бы до моего возвращения на точку рандеву, он с восемью линейными кораблями, находящимися между мной и проходом Жолет, направился бы к Кадису, так как я и без его восьми кораблей буду иметь в своем распоряжении достаточную силу, чтобы защитить Англию и Ирландию». Инструкциями этими завершался весь план; точные, но не подробные, они намечали защиту второй оборонительной линии на случай, если бы меры, принятые для охраны первой, оказались неуспешными.
Распоряжения Сент-Винсента остались образцом, с которым согласовались последующие мероприятия по наблюдению за Брестом. Из начальника флота Канала он сделался в феврале 1801 года первым лордом Адмиралтейства. Занимая этот пост, он, конечно, проводил свои собственные идеи и, как уже было указано выше, нашел в Корнуолисе самого подходящего человека для их осуществления. В мае 1804 года кабинет, в состав которого он входил, подал в отставку. Хотя как администратор Сент-Винсент и подвергся со многих сторон серьезным порицаниям и, вероятно, потерял свою репутацию, но его выдающиеся военные способности никогда не подвергались сомнению, а его система блокады Бреста была настолько разумна в основе и так твердо установлена, что не могла потерпеть больших изменений. В течение тех тяжелых месяцев, когда в 1803–1805 годах Великобритания и Франция были в единоборстве друг против друга, не столько действуя, сколько напряженно наблюдая, флот Канала неослабно караулил главный французский порт. Заслуженно известная погоня Нельсона за Вильневом не имела бы никакого значения без оставшейся менее известной настойчивости Корнуолиса, которая, составляя препятствие прорыву Гантома, была одним из наиболее сильных факторов, расстроивших планы Наполеона. Где бы ни была разыграна великая морская битва, обессмертившая имя Трафальгара, но во всяком случае без наблюдения за Брестом, веденного по плану Сент-Винсента, кампания приняла бы другой характер.
Результат этой строгой блокады и постоянных набегов на французские побережья, начиная от Дюнкерка на Северном море и до испанской границы, состоял в прекращении деятельности Бреста как военного порта, производившего постройку и вооружение судов, и в лишении шансов на успех у всякой комбинации, рассчитанной на содействие Брестского флота. Этот результат несколько затемнился в истории, так как неудачные попытки прорыва не получили известности, тогда как всякий случайный успех, разглашаемый направо и налево, производил впечатление, совершенно не соответствовавшее его действительному значению. Так, например, когда в январе 1801 года Гантом, пользуясь тем, что блокировавший флот был отогнан с своего места жестоким штормом с NO, вышел из Бреста с семью линейными кораблями, то самый факт выхода обратил на себя большее внимание, чем то обстоятельство, что для его выполнения понадобилось воспользоваться такой погодой, при которой шесть из семи кораблей получили такие тяжелые повреждения, что и вместо Египта направились в Тулон. В современных периодических изданиях встречаются по временам упоминания о выходе из порта отрядов, которые, однако, тотчас же возвращались на место своей якорной стоянки. Труд живо рисует в нескольких сжатых фразах неусыпность наблюдения и бедность средств порта в 1800 и 1801 годах.