Влюбить и за борт!
Шрифт:
– Вот с них и начинай учить пиратов правильным песням, о прекрасная сирена, – похлопали меня по плечу. – Только к клеткам не подходи, крошка. Я пока поднимусь на палубу.
Стоило двери закрыться, а мне поморщиться от вони, как пираты в клетках оживились.
– Красавица, – оскалился в улыбке грязный пленник, протягивая ко мне уродливую руку. – Баба! Ребята! Нам бабу привели! Иди сюда, красавица, Билл Ядро тебя не обидит! Да!
Я стала играть песню про любовь. Несколько раз ошибалась и начинала сначала. Нужно вспомнить все, как меня учили. Я играла долго, примерно час. Но постоянно ошибалась. Видимо, с непривычки!
– Извините, я начну сначала, – вежливо извинялась я, снова поднося к губам золотую гармошку.
Если я уже здесь, то почему бы не нести в черные сердца пиратов что-то хорошее?
Возможно, пират, услышав песню про любовь, одумается. Поймет, что в жизни есть много прекрасных вещей. Что его на суше ждет девушка, мать, сестра. И они тоже любят его. И переживают.
Я подняла глаза и увидела, как в клетке тихо плакал Билл Ядро. Он обнял колени и рыдал. Это придало мне уверенности в том, что я все делаю правильно!
Гармошка взяла высокую ноту, от которой пират справа поморщился. По его грязному, обветренному лицу потекла слеза.
Гармошка взяла еще одну ноту, от которой пират слева упал на колени. Он стоял, опустив голову. Видимо, в знак покаяния. Странно, но чем выше я беру ноты, тем сильнее музыка проникает в черствые души пиратов. И чем чаще я ошибаюсь, тем сильнее они раскаиваются в том, что стали пиратами.
– За что? – рыдал сидящий на коленях пират.
– Сударь, вы сами виноваты в том, что избрали путь морского разбойника, – пояснила я. И набрала воздуха в грудь.
– Выбросьте меня за борт! – орал дурным голосом пират. Он метался по клетке, как загнанный зверь.
– Раскаяние и муки совести – это хорошее начало, сударь. Постарайтесь все осознать и сделать выводы, – вежливо пояснила я.
Я очень старалась. Мелодия получалась грустная и протяжная. Некоторые ноты приходилось повторять несколько раз.
– Разорви меня морской дьявол! – бился головой об прутья пират справа.
– Я понимаю ваше сожаление, но вы всегда можете начать честную жизнь, – продолжала я выполнять долг принцессы. Отец всегда говорил, что король должен наставлять подданных на пусть истины. Было бы замечательно, если бы эти пираты смогли начать новую жизнь.
Один их пиратов заткнул уши и почему-то открыл беззубый рот. Его глаза выкатились из орбит и покраснели.
– Я все равно слышу эти мерзкие звуки! – стонал он.
– Я понимаю. Когда просыпается совесть после стольких злодеяний, это неприятно, – назидательно поясняла я. – Но постарайтесь прислушаться к ее голосу! А хотите, я сыграю вам гимн Ивернеса? У меня почти получается! Вот, послушайте.
– Чудовище! – прошипел пират, который до этого затыкал уши.
– Да, вы были чудовищем. Не платили налоги в казну. Поэтому вам стоит задуматься над вашим поведением! – терпеливо объяснила я. Наверное, мною бы сейчас гордились.
– Кракен! Кракен! – заорали пираты. В трюме появился призрак попугая: «Ну что, стр-р-радальцы? Обоср-р-рались?». Попугай уселся мне на плечо, но я брезгливо скинула его.
– Кр-р-ракен хор-р-рошая птичка! – похвастался лысый петух. – Будете ор-р-рать, я спою!
Дверь открылась. Как раз вовремя! Я почти подобрала гимн Ивернеса.
– Вам понравилась моя сладкоголосая Сирена? – меня подняли, словно куклу вместе с гармошкой во рту.
В клетках слышались радостные крики. Меня несли на плече по деревянной лестнице.
– Они очень любят музыку. Ты всегда можешь приходить сюда и играть свои песенки, – хрипло произнес капитан.
Мы поднялись на палубу.
– Освободите заключенных! – прохрипел капитан волосатому помощнику. – С них достаточно!
– Я хочу, чтобы пираты одумались и начали новую жизнь! – твердо произнесла я, вырываясь. – И вообще! Я требую к себе уважения! Не нужно таскать меня, словно я какая-то потаскуха! Не прикасайтесь ко мне! Вы знаете, что к принцессе нельзя прикасаться без разрешения?
Из трюма выбежали трое. Один из них стучал деревянной ногой. Завидев меня, размахивающую губной гармошкой, знакомые пираты бросились в сторону борта.
– Человек за бортом! – заорал на весь корабль какой-то оборванец. – Человек за бортом!
– Там акулы! Куда их морской дьявол понес! – пытался перекрикнуть его еще один пират, взбираясь на бочку.
– Они хотят доплыть до берега! Не мешайте им! – встряла я. – Они хотят начать новую жизнь!
– У них хорошо получается! Новая жизнь, в которой нет тебя и губной гармошки, непременно будет светлее и радостей, – заметил хриплым голосом капитан.
Один из пиратов снял простреленную шляпу и поднял на нас слезящиеся глаза.
Я посмотрела на пиратов, которые собрались возле борта. «Бедняга Джо Ядро!», – покачал головой облезлый пират. «Бедняга Билл Три Пинты и Джо Морской Дьявол!», – повторил он, натягивая шляпу обратно.
– Пусть ими акула продр-р-рищется! – гаркнул призрачный попугай с мачты.
– Я нашел тебе платье! Третьего размера, – послышался голос пирата на ухо.
Он снял с бочки наряд, от которого мне стало плохо. На красном платье красовался такой вырез, что у меня глаза на лоб полезли от такого бесстыдства. Юбка была разорвана почти до самого корсета.
– Третий размер! – мне бросили платье.
Я посмотрела на корабль, которых отплывал от нас. «Сладкая Сирена» – прочитала я на корме. На палубе стояли страшные женщины. И все они были в таких же развратных платьях!
– Прощайте, мальчики! Захотите море любви и обожания – приплывайте! – махали девицы руками. И посылали воздушные поцелуи!
– Пр-р-рости Тутка, – скрипел попугай. Меня уже несли в трюм. – Пр-р-рости, заср-р-ранца, Тутка! Одноглазый Билл бр-р-росил тебя!
Меня снова взвалили себе на плечо и потащили в сторону знакомой кладовки.