Влюбить на спор
Шрифт:
В тот самый момент, когда я, вытащив из фантика шоколадный брикетик, отправляю его в рот, из коридора доносятся звуки, говорящие, что пришел тот, ради кого я сюда заявилась.
Оля, тоже услышав это, вскакивает со стула и, забыв о недоеденном бутерброде, несется из кухни с криками «Митя». Даша встает следом и, кинув мне взглядом «я сейчас», исчезает за сестрой. Я прирастаю к мягкой обивке, дожевываю сладкую гадость, поспешно запивая ее чаем, и ощущаю, как на меня волна за волной накатывает паника от осознания: сейчас я увижу не слишком радостную реакцию Кречетова на мое появление в его квартире. Почему-то в этот момент я особенно четко понимаю, что сунула свой нос туда, куда не следовало. Есть же пределы допустимого, и личная жизнь как раз за гранью этого предела - того, куда нельзя вторгаться посторонним людям. Тем более, когда о ней не распространяются и мало кто что-то знает. И особенно мне со своими коварными планами нельзя было сюда вторгаться.
Заставляю себя оторваться от стула и под аккомпанемент сумасшедшего сердца иду в коридор. Скрываться уже поздно, прятаться, зарывая голову в песок - глупо.
Первое, что я вижу, это Оля, висящая на шее Кречетова, и его улыбающееся лицо, обращенное к девочке.
– Почему ты нам не рассказывал о своей принцессе?! Она красивая!
– бормочет малышка. И от этих долетевших слов мне уже жутко хочется стать страусом.
Парень поворачивается к старшей:
– О какой принцессе?!
– О Вики, - произносит Даша и показывает глазами на меня.
Его взгляд скользит по коридору в указанную сторону и упирается в мой. От улыбки не остается и следа, а на заострившихся скулах танцуют танец с саблями желваки. Думаю, только присутствие сестер спасает меня от неприятных слов, вертящихся на языке парня.
– Почему?!
– повторяет свой вопрос Оля, дергая брата за рукав и привлекая его внимание. Кречетов снимает ее с себя и, повернувшись, произносит:
– Принцессы любят сами устраивать сюрпризы.
Оля хватает его за руку и тянет в мою сторону, и мне кажется, что сейчас сердце лопнет в груди от напряжения, а от пульса, стучащего в висках, я оглохну, а она, приблизившись и встретив мой взгляд, беспечно произносит:
Пойдем пить чай!
Пропускаю всех вперед, глубоко вдыхаю и замыкаю шествие.
На кухне девочка, отпустив руку брата, двигает ему стул, сажая между мной и собой, Даша идет наливать чай, а я опускаюсь на место, где сидела раньше, и, чувствуя каждым миллиметром своей кожи взгляд Кречетова, гипнотизирую чашку. Сейчас мне точно не хочется увидеть шквал бурлящих эмоций в его глазах. Вот пусть сначала успокоится, привыкнет к мысли, что я вторглась на его территорию, и тогда... Надеюсь, я отделаюсь легким испугом!
Поставив перед братом чай и сев на свой стул, Даша спохватывается.
– Может, тебе суп налить?
– Позже, - произносит Кречетов и берет с тарелки бутерброд. Фу! Теперь точно передышка. У меня появилось немного времени прийти в себя, пока он ест.
Минут через пять, когда чаепитие под щебетание Даши и Оли заканчивается, парень встает из-за стола и, смотря на меня взглядом «сейчас тебе мало не покажется», от которого мне становится сразу не по себе, произносит:
– Пойдем.
Не спрашивая куда и зачем, потому что понимаю: все сейчас, итак, узнаю, я встаю и, вымученно улыбнувшись двум не сводящим с меня любопытных глаз особам, молча следую за хозяином.
Через пару секунд выдыхаю и тихо радуюсь: он не спешит сразу выставлять меня на улицу.
Мы проходим комнату, в которой я не была, и Кречетов открывает дверь в другую и пропускает вперед. Смело вхожу, он за мной следом, и мы оказываемся один на один в небольшом помещении. Я волнуюсь настолько, что у меня нет сил рассматривать это место. Все силы брошены на то, чтобы смело смотреть в лицо парня и, видя, как он зол, даже можно сказать больше - взбешен, малодушно не отвернуться. Да, наверно, нагрянуть без приглашения в его квартиру было перебором.
– Зачем ты пришла?!
– голос Кречетова звучит тихо, но я понимаю: он просто сдерживается, чтобы не пугать сестер. Слышимость в квартире такая, что, пока мы сидели, я вздрагивала, когда неожиданно чихал какой-то сосед. Вполне можно было пожелать ему здоровья - думаю, тот бы услышал и поблагодарил за внимание.
Понимая, что отвечать тоже надо, держа в узде свои эмоции, чтобы наш разговор не вышел из-под контроля и не набрал не нужных децибелов, я бормочу самую лайтовую версию моего появления, которая, как я надеюсь, способна урегулировать произошедшее без лишних потерь:
– Хотела тебя увидеть!
Он смотрит даже не на меня. Он смотрит насквозь. Думаю, парень не верит моим словам и пытается найти подтверждение этому, пронизывая взглядом.
Увидела?!
Я киваю, а Кречетов бессердечно швыряет:
– Можешь ехать домой.
– Митя...
На лице парня снова начинают ходить желваки. Видимо, ему не нравится, что я назвала его так, как называла младшая сестра.
– Дима!
– тут же исправляет он, а я, беспечно успокоившись, что урагана не предвидится, пытаюсь перевести неприятный инцидент в свою пользу и начинаю щебетать:
– Мне понравились твои сестры. Ты не переживай, я никому ничего не расскажу про родителей, про работу. Я понимаю...
Ярость с новой силой начинает сверкать в его глазах, и я осекаюсь.
– Что ты можешь понимать?! Что ты вообще знаешь о жизни, эксклюзивная
Барби?!
Застываю и в растерянности хлопаю ресницами. Кречетов опять разговаривает со мной так, как никто и никогда! Что он себе позволяет?! Я, конечно, понимаю: ему совсем не понравилось, что я так глубоко и бесцеремонно влезла в его жизнь, но он уже ничего не может с этим поделать - я залезла и узнала. Так зачем повышать голос?!
– Я... Я...
Усталость, накопившаяся за последние пять дней, обида за прозвучавшие слова, все остальные маленькие и неприятные мелочи, надавив на какие-то точки, неумолимо превращаются в слезы, которые наполняют мои глаза. Плакать при нем не могу себе позволить, и я нещадно закусываю губу, чтобы этого не произошло, но видно жидкости во мне слишком много, и слезы уже не удержать. Думаю, Кречетов не ожидал от меня такой реакции. Наверно, в его понятии куклы не плачут.
– Ты чего.