Влюбиться без памяти
Шрифт:
Но, тот, у кого, когда либо, были проблемы со зрением, меня поймут. Видеть абсолютно всё – величайшее блаженство и настоящая суперспособность, которую, я надеюсь, скоро обрету.
Сейчас же, стоя на крыльце больницы без очков, я старательно протираю их стёкла носовым платком, надеясь в скором времени снова ощутить возможность видеть всё окружающее.
Слышу, как подъезжает автомобиль, визжа шинами, выглядящий для меня как чёрное расплывчатое пятно, и тут же до меня доносится визгливый женский голос:
– Машину нужно хотя бы изредка мыть, Альберт! Отвратительная грязь!
– Простите.
– Никогда! Смотри, я брюки испачкала! Пока я буду в больнице, чтобы помыл этот чёртов автомобиль! Немедленно!
Автомобиль, визжа шинами, срывается с места стоянки, и я понимаю, что это был наёмный водитель, который поспешил исполнять просьбу своей сварливой хозяйки.
Да, не хотела бы я с ней столкнуться на узкой дорожке. Такая толкнёт – и пройдёт мимо с гордо поднятой головой.
Тут же с причитаниями, отчаянно матерясь на двух языках – русском и почему-то немецком, мимо меня проносится какая-то женщина. От отрывистых немецких слов у меня заломило в ушах, и мозг стал лихорадочно соображать. О чём сейчас толкует эта дама.
От сильного запаха её духов у меня на миг закружилась голова, и я тут же закашлялась, держа в руках очки.
– Ну, что встала на проходе, людям не пройти! Слепая что ли?
Она больно толкает меня в бок, чуть не спихнув со ступенек, и, продолжая ругаться, скрывается за дверью лечебного учреждения. Я хватаюсь за поручень лестницы – благо, он оказался под рукой, и это спасает меня от стремительного полёта вниз.
– Сама ты ведьма! Как метле летаешь!
Бубню себе под нос, радуясь, что злобная тётка уже испарилась.
Я не любитель вступать в перепалки, для меня гораздо легче отойти от обидчика, не ввязываясь в спор или склоку. Хорошо, что мерзкая тётка уже унеслась, обозначив своё присутствие рядом со мной, лишь следом от удушающее вонючих духов.
Возвращаю очки на место, и облегчённо выдыхаю – я снова полноценный член общества, а не близорукая мартышка. Сейчас спокойно вызову такси и вернусь обратно в ресторан – нельзя, чтобы руководство заметило моё отсутствие. Конечно, камеры в зале не работают, а Галя ни за что меня не выдаст, но вдруг нашему управляющему придёт в голову наведаться в ресторан вместе со своей второй половиной?
Ещё, не дай Бог, вычтут часть зарплаты – и это в лучшем случае, чем я тогда за съёмную квартиру заплачу? Ох, надо поторопиться.
Затылком ощущаю на себе чей-то пристальный взгляд, и неловко шевелю плечами. Машинально оглядываюсь назад, и через стеклянную входную дверь больницы наблюдаю, как добрая уборщица, посочувствовавшая мне, беседует с какой-то женщиной.
Тут она снимает со своей руки жёлтую перчатку и указывает на меня, через стекло лечебного учреждения. Женщина суёт ей в руку какую-то купюру и, размахивая сумочкой, торопливо направляется к выходу из больницы.
Репортёры, что ли, уже что-то пронюхали?
Тут из здания больницы вылетает та самая женщина, которая секунду назад беседовала с уборщицей, и я еле успеваю отпрыгнуть от двери, едва не получив по носу створкой. По удушливому запаху духов я понимаю, что это всё та же ненормальная, которая пару минут назад меня чуть не сшибла, приехав к лечебному учреждению на чёрном автомобиле.
Значит, теперь я ей зачем-то понадобилась?
Размахивая дорогой маленькой сумочкой на длинной цепочке, она делает шаг по направлению ко мне, навешивая на лицо самую приветливую улыбку.
– Пожалуйста, подождите!
Чёрт, а я только хотела испариться.
У меня нет никакого желания общаться с этой невоспитанной хамкой, которая сначала ужасно общалась с наёмным водителем, а затем ей неожиданно что-то понадобилось от меня. Тем более, я не уверена, что моя напарница Галя сможет долго прикрывать моё отсутствие своей широкой спиной.
Наш управляющий рестораном, Иван Дмитриевич, любит посещать заведение под видом обычного гостя, выводя в свет свою престарелую супругу, которая, по слухам, старше своего мужа лет на десять.
И я потерплю фиаско если, не дай Бог, он поймёт, что Галя на смене одна.
Но, приходится остановиться.
Теперь я могу оценить её. Лет пятидесяти, очень стройная, в распахнутой настежь белоснежной шубке. На лице – тонна дорогой косметики, исходя из чего, я могу сделать вывод, что лет ей – намного больше, и она пытается тщательно замаскировать морщины. На шее висит толстая золотая цепочка с кроваво-красным камнем в центре, загадочно поблёскивающим в вечернем свете фонарей.
Женщина хватает меня за рукав манто своими длинными сильными пальцами с загнутыми кроваво-красными ногтями ведьмы, и, заглядывая мне в глаза, лебезит приторно-сладким голоском:
– Дорогуша, это вы спасли моего сына?
Крякаю.
Эта мадам – мать красавчика? Тогда надо подумать, а не отказаться ли мне от своей идеи его завоевать – эта гюрза сожрёт любую невестку в один присест, и даже не поморщится.
– Наверное.
– О, я так вам признательна! Давайте зайдём в больницу, и вы мне всё расскажете, я ничего толком не знаю. Что произошло с Антоном? Как ваше имя, моя милая?
– Женя.
Может, нужно было назваться Евгенией? Так бы, наверное, звучало более пафосно и гордо.
Киваю, и распахиваю перед женщиной дверь, оборачиваясь назад, осматривая пути к отступлению. Может, ещё не поздно сбежать? От запаха её сладких духов у меня кружится голова, и меня может стошнить прямо на дорогое манто, позаимствованное у строптивой блондинки.
– Присядем на лавочку, дорогая, вот так. Итак, расскажите, как всё произошло.
Опускаюсь на металлическое сидение, неловко ёрзая шубой по холодному металлу, и пускаюсь в объяснения. Я понимаю, что женщина хочет узнать всё в мельчайших подробностях, но у меня совершенно нет на это времени, да и желания.