Влюбиться в жертву
Шрифт:
Артем замолчал, удивляясь, чего это он вдруг так разошелся, хотя кому, как не Тине, пытаться объяснить свою позицию. И уже спокойнее, как-то по-мальчишески добавил:
– А еще мне очень нравится переигрывать противника, вычислять его! Расщелкивать все его схемы!
– Значит, любишь побеждать! – заметила Тина, слегка обескураженная его откровенностью и такими глубоко личностными мыслями, которыми Беркутов решился поделиться с ней. – А мне всегда было жаль, – усмехнулась девушка, – в книгах или в кино, когда мошенник придумывал замечательно умную, закрученную схему, а его вычисляли.
– Синдром Робин Гуда, – кивнул Беркутов. – Всем кажется, что обманывают и обворовывают только богатых и вообще каких-то самих виноватых и глупых. Увы, в нашей стране все мошенничества рассчитаны на малоимущих людей и далеко не идиотов.
– Ты прав. И потом, пока лично человека не коснется какое-нибудь несчастье и криминал, ему кажется, что лично с ним ничего плохого произойти не может.
– Тебе как, полегчало? – спросил он, возвращаясь за стол.
– Не очень, – честно призналась Тина.
– Тогда, может, еще по одной?
– Давай! – согласилась она.
Тина достала из холодильника томатный сок, налила себе в стакан, вернулась, села на свое место и, взяв рюмку, сказала:
– Постараюсь быть обычной, логичной женщиной!
– Боже меня упаси! – изобразив на лице ужас, воскликнул Артем и демонстративно выпил стопку.
– Я к тому, – пояснила Тина, – что надо спросить: «Почему вы развелись?»
– О господи! Мне так нравилась твоя неординарность, а ты все портишь!
– Начинается! – рассмеялась Тина. – Мужские увертки?
– Нет-нет! Все просто: у меня такая работа… как бы объяснить… полная сюрпризов, что ли, и ненормированная.
– Ты хочешь сказать, что сегодняшняя, вернее, уже вчерашняя ситуация – это будни следователя?
– Ну не будни, но всякое случается. Часто дома не ночуешь, сутками пропадаешь, неожиданно куда-то уезжаешь в самый неподходящий момент, любые праздники и даты, как правило, испорчены, потому что я срываюсь и убегаю или вообще отсутствую. И женщина не знает, где ты и что делаешь, а предположить можно что угодно. Мы с Ольгой поженились пять лет назад, учились на одном курсе и давно друг друга знали, а через два года развелись.
– Если я правильно поняла, то ты говоришь о полном, практически безоговорочном доверии?
– Да, именно о нем!
Артем расслабился, у него даже мышцы расслабились от того, как правильно она поняла то, что он и сформулировать-то не мог. Именно – безоговорочное доверие, обоюдное, не как чувство долга или степень ответственности, а как нечто врожденное, естественное. В их с Гришкой профессии только так можно жить в семье. Ничего другого – ревность, проверки, подозрения – невозможно. Встретить женщину, свою женщину, которая, даже увидев тебя в обнимку с другой, будет верить тебе, понимая, что в твоей работе возможно всякое; не использовать эту веру, не манипулировать ею, как марионеткой, прикрывая свои грешки, а жить этим, хранить это, как дар Божий, – это было практически нереально!
– В то время я вел несколько дел одновременно, и большая часть фигурантов старалась повлиять на следствие – взятки, шантаж и тому подобное. Когда я отказался от очередного такого «предложения», Ольге прислали фотографии, где была снята постельная сцена с проституткой и мной. Очень хороший монтаж. Я объяснил, и мой начальник с ней разговаривал и объяснял, что это провокация. Оля поверила, но принять это так и не смогла.
Он вспомнил, как Ольга рыдала, собирая свои вещи. Артем споткнулся о сумки, когда, вернувшись с работы, вошел в квартиру.
– Оля, ты уезжаешь?
– Я ухожу, Артем! – рыдая, ответила она из кухни, так и не выйдя ему навстречу.
Не разуваясь, он прошел в кухню, налил из крана стакан воды и протянул ей.
– Не плачь!
– Я не могу! – Она отпила воды и держала двумя руками стакан на весу. Слезы катились по щекам, делая ее старше и некрасивой. – Я не могу, – повторила Ольга. – Я верю, что это не ты: мне показали у тебя на работе, как был сделан монтаж, но я все время представляю тебя с этой женщиной! Больше я так не могу, я с ума сойду! А если мне еще раз такое пришлют? А если тогда это будет не монтаж? Я все понимаю – нам про это лекции читали в университете, я знала, за кого выходила замуж, и понимала, какая у тебя работа. Но я так больше не могу, я просто слабая, наверное.
– Иди, Оля, так будет лучше, – освобождая ее от всего сразу, согласился Артем.
После ее ухода он долго сидел за столом – включал и выключал чайник несколько раз, так и не налив себе чаю, курил и думал.
К утру он сделал вывод: его работу и семью совместить невозможно! Только необыкновенная, ненормальная и очень родная женщина сможет принимать его работу именно в этой стране и в это проклятое время! А поскольку таких женщин в природе не существует, проще одному.
– Это трудно, Артем, – возвращая его в действительность, сказала «не существующая в природе» женщина. – Это очень трудно. Может, ты просто ее не любил и она чувствовала это, или любил не до такой степени, чтобы она могла тебе слепо верить?
– Скорее всего. – Он посмотрел на девушку и пояснил: – Мне ведь надо было встретить тебя.
– Пьем? – раздался от двери суровый шепот.
Тина и Артем повернулись на голос и увидели Бывалого. Следак вошел, притворил за собой дверь и все тем же суровым шепотом возмутился:
– Втихушку! А про боевого товарища, можно сказать героя Петровки, забыли!
– У нас самообслуживание, бери тарелку, рюмку и садись, герой Петровки! – рассмеялся Артем.
– Что вы, что вы! – замахал на него руками Гришка. – Разве ж можно, гражданин начальник! Конечно-с мы сами-с – и возьмем, и нальем-с!
Гришка быстро все нашел, точно зная, где что стоит и лежит, очередной раз удивив Тину, – сыщик, как говорится, и в Африке сыщик – один раз посидел за столом и отложил в памяти все мелочи.