Влюбиться в жертву
Шрифт:
– Ничего я не подслушивал! Я только пришел воды попить и услышал про Лешку. Вообще, все из-за него!
– Это почему? – удивилась его выводам Тина.
– Потому что, как только ты его выгнала, так все это и началось!
«Устами младенца…» – подумал Артем.
– А тебе не пора спать? – задушевно спросила Ритка.
– Вот я и иду! – парировал он.
– Как-то странно идешь: в спальню через кухню, – заметила Тина.
– Я же говорю – воды попить!
Ему было весело пререкаться с ними, как раньше, когда они жили втроем и все время смеялись, играли во что-то. Он обожал то время! Тина пекла плюшки, пироги, торты и печенье, в доме часто пахло сдобой, тестом, ванилью и праздником. Они с Ритой могли из ничего устроить настоящий праздник, или просто потанцевать, или петь, или разыгрывать представления втроем друг для друга. У него замечательные, лучшие на свете мамы!
Пить Денис совсем не хотел, а пришел просто так, напомнить, что он здесь не последний человек, а очень даже важный, ну и проверить, как они тут.
Влив в себя с трудом полстакана воды, которую подала ему Лидуся, Дениска вытер губы и сказал:
– Ну все, спокойной ночи! Тина, не забудь мне завтра все рассказать!
– Всенепременно! – поклялась Тина.
Она притянула мальчика к себе и расцеловала в щеки.
– Все, все. Без поцелуев! – вывернулся он из ее рук и неторопливо поплелся в ванную, чистить зубы.
– Гражданин начальник! – подал голос Леша Скрябин. – Как я понял, совещание закончено. Так, может, по маленькой? – изобразив подобострастие на лице, предложил он.
– Рано еще! – с напускной суровостью ответил Григорий. – Мы зачем здесь собрались? Устроить девушкам перекрестный допрос, пройтись по их знакомым. Вот скажи, Алексей, что из сегодняшнего нападения следует?
– Что? – не стал умничать Скрябин.
– А следует то, что этот человек хорошо знает гардероб Валентины Игоревны и потрудился купить точно такой же костюм. Кстати, Тина, где и когда ты его покупала?
– В мае, в «Калинке Стокманн».
– Вот видишь, Скрябин! В мае! Значит, человек давно готовился. – И другим, уставшим тоном продолжил свою мысль: – То, что в «Стокманне», это плохо. Они, конечно, не вспомнят, что было в мае, хотя у них и камеры наблюдения есть. А вот вы, девушки, – обратился он к Тине с Ритой, – будете сейчас вспоминать в подробностях: кто знал о нарядах Тины, кому она говорила, где, когда и при каких обстоятельствах что купила, кто был вхож в дом и мог взять шарфик, откуда ксерокопия паспорта и где она находилась – дома или на работе? В общем, думайте, а мы поможем вопросами. Выходит, что наш «злодей» задумывал все давно, еще весной, оттуда и начнем.
– Так, может, все-таки по одной? – просящим тоном страдальца с бодуна затянул Алексей и поспешил пояснить, отвечая на грозный взгляд начальника: – Я ж для пользы дела! Под рюмочку и вспоминать легче!
– Ох, Скрябин, дождешься ты у меня! – не страшно пригрозил Гриша.
– А что Скрябин! Я, что ли, один такой! Вон Горбунок тоже выпить хочет, меня под столом ногой пинает, подстрекает, так сказать, вступить в переговоры с начальством, рискуя вызвать его недовольство! – сдал товарища Лешка, добавив: – Сам-то боится вашего гнева!
Тина с Риткой старались смотреть в сторону, сдерживая смех, Лида зажала двумя руками рот, Артем опустил голову и прикрыл глаза ладонью. Все еле сдерживали рвущийся хохот.
– А что Горбунок?! – тут же подхватил «подачу» Саша, искренне возмущаясь. – Чуть что – сразу Горбунок! Для чего-то ж мы ее купили, не в подарок же!
Над столом грянул дружный хохот. Держаться больше ни у кого не было сил.
– А что вы смеетесь? – возмутился Саша.
– Для компресса! – пояснил Беркутов, поддевая Горбунка. – Мы ее купили для компресса!
– Подкалываете, да? – с надеждой спросил Горбунок, вызвав новый взрыв хохота.
Зазвонил телефон, висящий на стене возле Тины. Девушка встала, взяла трубку и, вытирая выступившие от смеха слезы, продолжая смеяться, весело ответила:
– Да!
На том конце провода кто-то шумно втянул в себя воздух и каким-то придавленным голосом прошипел:
– Ну, сука!
Тина сразу же перестала смеяться, почувствовав, как в нее через прижатую к уху трубку перетекает чья-то жгучая ненависть.
Ей стало плохо! Плохо и ужасно страшно!
Холод густой массой вползал в ухо, больно ударяя в голову, в кончики пальцев.
Человек молчал, как и в прошлый раз громко дыша в трубку.
И ненавидел! Господи, как же он ее ненавидел!!
Артем, посмотрев на Тину, понял все сразу и, прерывая общий смех, громко позвал:
– Тина! – и еще раз, пытаясь заставить ее смотреть на него и не паниковать: – Тина!!
В кухне повисла тягучая тишина, все посмотрели на Тину. Сквозь накатывающие темные волны она услышала голос Артема и посмотрела ему в глаза.
И тут девушка разозлилась! Сразу! В одно все изменившее мгновение!
«К черту! Пошел к черту! Я не буду тебя бояться, урод больной! Я не собираюсь из-за твоей шизофрении превращаться в шкурку от колбасы и скукореживаться от страха!!»
Внутри поднимался протест.
– Что ж ты, придурок, все Лешку достаешь? – спокойно, контролируя каждое слово, поинтересовалась с издевкой в голосе Тина.
Она смотрела только на Артема, чувствуя его силу и уверенность, передающиеся ей, и ничего не боялась.
– У тебя ведь ко мне претензии, ну так и давай, приходи, выскажи, чем же это я тебе так насолила? Или боишься? Что, кишка слаба со мной-то поговорить?
Человек все так же молчал. Его дыхание участилось и стало громче.
«Проняло!» – почему-то радостно подумала Тина.
Беркутов жестом показал: «Тяни время». – «Зачем?» – кивнув вопросительно головой, спросила Тина.
«Так надо!»
На секунду она подумала: «А не схожу ли я с ума? Вон уже и с Артемом почти телепатически разговариваю!»