Влюбиться в жизнь. Как научиться жить снова, когда ты почти уничтожен депрессией
Шрифт:
До того момента я не понимал, что такое депрессия. Мне было лишь известно, что мама страдала от нее какое-то время после моего рождения, а прабабушка с отцовской стороны покончила жизнь самоубийством. Таким образом, у нас была семейная история заболевания депрессией, однако я никогда особо не задумывался об этом.
Тогда мне было 24 года. Я жил в Испании, в одном из самых тихих и красивых уголков острова Ибица. Был сентябрь. Через две недели мне предстояло вернуться в Лондон, к реальности после шести лет студенческой жизни и летних подработок. Я откладывал взрослую жизнь настолько долго, насколько это было возможно, и она свалилась на меня неожиданно, что чрезвычайно омрачало
Мир для вас рушится. Зрачки расширяются. Речь становится бессвязной. На коже проступают капли пота. При этом никто не знал, что я чувствую, и не понимал, в каком аду я нахожусь и почему смерть казалась мне феноменально хорошей идеей.
Три дня я оставался в постели, но при этом не спал. Моя девушка Андреа регулярно приносила мне воду и фрукты, к которым я не притрагивался.
Окно было открыто, чтобы поступал свежий воздух, но в комнате все равно было очень жарко. Помню, как я удивлялся тому, что до сих пор жив. Понимаю, это звучит мелодраматично, но во время депрессии и паники в голову лезут только такие мысли.
Самая странная особенность любого разума в том, что внутри его может происходить невероятно бурная деятельность, неведомая для окружающих.
Я не знал, как облегчить свои страдания, поэтому хотел умереть. Вернее, не то чтобы я жаждал уйти в никуда, я просто не хотел больше жить. Смерть пугала меня. Но смерть приходила лишь к тем, кто успел пожить. Бесчисленное количество людей никогда не жили, и мне хотелось быть в их числе. Типичное желание – вообще не быть рожденным. Быть одним из 300 миллионов сперматозоидов, которые так и не достигли своей цели.
Я не знал, как облегчить свои страдания, поэтому хотел умереть. Вернее, не то чтобы я жаждал уйти в никуда, я просто не хотел больше жить.
(Как здорово быть нормальным! На самом деле мы все ходим по невидимым натянутым канатам и можем соскользнуть с них в любую секунду, столкнувшись лицом к лицу со всеми страхами, затаившимися у нас глубоко в разуме.)
Комната была пустой. Там стояла кровать, на которой лежало пуховое одеяло без рисунка. Стены были выкрашены в белый цвет. Возможно, на одной из них висела картина, однако я такого не припомню. У кровати лежала книга. Однажды я взял ее, но тут же положил обратно. Мне было сложно сконцентрироваться на чем-либо даже на секунду. Я никак не мог описать словами все, что испытывал тогда, потому что это было невозможно. По сравнению с переполняющей меня болью слова казались слишком тривиальными.
Помню, как я беспокоился о своей младшей сестре Фиби, которая жила в Австралии. Я боялся, что она тоже испытает нечто подобное. Мне хотелось поговорить с ней, но я не мог. Когда мы были детьми и жили в Ноттингемшире (Англия), то придумали способ общаться перед сном, перестукиваясь через стену, разделяющую наши комнаты. Теперь я стучал по матрасу, представляя, что она слышит меня и на другом конце света.
Тук. Тук. Тук.
Мне в голову не приходили слова вроде «депрессия» и «паническая атака». Будучи до смешного наивным, я даже представить себе не мог, что многие люди в течение своей жизни испытывают похожее состояние. Это было так необычно для меня, и я думал, что для всех остальных это тоже необычно.
– Андреа, мне страшно.
– Все хорошо. Все будет хорошо.
– Что со мной происходит?
– Я не знаю, но все будет хорошо.
– Не понимаю, почему это происходит со мной.
На третий день я вышел из комнаты и пошел на улицу с твердым намерением убить себя.
Почему депрессию сложно понять?
Она невидима.
Депрессия – это не просто состояние «когда грустно».
«Грустно» – вообще неподходящее в данном случае определение. При упоминании о депрессии я сразу представляю себе что-то вроде спущенной шины, что-то проколотое и статичное. Депрессия без тревожности именно так и ощущается, но депрессия, опутанная ужасом, не похожа на что-либо плоское и бездвижное. (Поэтесса Мелисса Бродер как-то написала в Twitter: «Что за идиот назвал это «депрессией», а не «летучими мышами, которые живут в моей груди и занимают там слишком много места»?») Когда становится невыносимо тяжело, вы начинаете мечтать о любых других страданиях, например о физической боли, потому что разум безграничен, и его мучения тоже могут быть безграничными.
Депрессия остается загадкой даже для людей, страдающих ей.
Вы можете находиться в депрессии и чувствовать себя счастливым, равно как алкоголик может быть трезвым. У депрессии не всегда есть очевидная причина.
Она может поразить кого угодно: миллионеров, людей с красивыми волосами, счастливых семьянинов, успешных карьеристов; умеющих танцевать чечетку, показывать карточные фокусы и играть на гитаре; людей с незаметными порами; тех, кто ставит счастливые статусы в социальных сетях. Другими словами, всех тех, у кого на первый взгляд нет никаких причин быть несчастными. Депрессия остается загадкой даже для людей, страдающих ей.
Красивый вид
Солнце ослепительно светило. Воздух был наполнен ароматом сосен и моря. Море было совсем близко, прямо под скалой, край которой был всего в нескольких шагах от меня. По моим предположениям, не более чем в 20-ти. Мой план состоял в том, чтобы сделать 21 шаг в том направлении.
«Я хочу умереть».
У моих ног бегала ящерица. Настоящая. Для меня она была чем-то вроде укора судьбы. Дело в том, что ящерицы себя не убивают. Они стремятся выжить любой ценой. Оторви им хвост – и на его месте скоро вырастет новый. Ящерицы не склонны к депрессиям. Они справляются с любыми трудностями, какими бы жестокими ни были условия их обитания. Больше всего на свете я хотел быть той ящерицей.
Даже самый красивый в мире пейзаж не мог заставить меня перестать думать о самоубийстве.
Оставшаяся позади меня вилла была самым чудесным местом из всех, где мне доводилось жить. Перед моим взором простирался самый красивый вид, какой я когда-либо видел: искрящееся Средиземное море, напоминающее бирюзовую скатерть, усыпанную крошечными бриллиантами, окаймленное грубыми известняковыми скалами и практически белоснежными дикими пляжами. Пожалуй, этот вид вписался бы в представление о прекрасном каждого человека. Но даже самый красивый в мире пейзаж не мог заставить меня перестать думать о самоубийстве.
Чуть больше года назад я прочитал множество работ философа Мишеля Фуко для написания магистерской диссертации. Особенно меня впечатлила книга «Безумие и цивилизация», основная идея которой в том, что сумасшествию нужно позволить быть сумасшествием.
Запуганное общество на любого человека, отличающегося от остальных, навешивает ярлык больного. Но депрессия и есть болезнь. Это не просто какая-то безумная мысль, пришедшая в голову. Депрессия не заключается в том, чтобы быть слегка чокнутым, читать Борхеса, слушать группу Captain Beefheart, курить трубку или видеть в галлюцинациях гигантский батончик Mars.