Влюбленный мятежник
Шрифт:
Она солгала насчет ребенка. Она что-то знала о смерти лошади Дэмьена. Она предавала его на каждом шагу.
– Почему ты спросил о моей жене? – спросил он холодно.
– Эрик, я твой друг. То, что твоя жена не изменила своих политических симпатий, хорошо известно…
– Ее в чем-то подозревают? – равнодушно задал вопрос Эрик.
– Эрик, я не хочу тебя обидеть…
– Джордж, ты меня не обижаешь. Но Аманда – моя жена. Она поддержит меня.
– Ты в этом уверен…
– А если нет, – сказал
– Но если…
– Я разберусь с ней, Джордж. Даю тебе в этом честное слово.
Если будет необходимо, я распоряжусь, чтобы ее убрали.
Вашингтон взглянул на него и грустно вздохнул:
– Дай Бог, мой друг, чтобы ты смог. Я бы на твоем месте не смог. Но пойдем выпьем вместе, пока у нас еще есть на это время. У меня возникает предчувствие, что события, которые До сих пер тащились черепашьим шагом, вскоре помчатся бешеным галопом.
Двадцать минут спустя они все уже сидели в таверне – Эрик Камерон, Джордж Вашингтон, Ричард Генри Ли, Патрик Генри и другие.
Пожилой джентльмен с северных окрестностей Ричмонда по имени Пьер Дюпре присоединился к их компании. Но несмотря на то что собравшиеся пили и смеялись, стараясь избавиться от чувства напряженности, которое сами создали, Эрик заметил, что Дюпре следил за ним, не обращая особенного внимания на истинных заводил, лидеров революции.
Дюпре, седой, безукоризненно одетый, в горчичного цвета бриджах и алом сюртуке, наряду со всеми поглотил изрядную дозу виски Но когда остальные сдались и собрались уходить спать, Дюпре не двинулся с места. Наконец поднялся и Вашингтон, и за столом остались только они двое – Дюпре и Эрик.
– Ну, мой юный друг, – предложил Дюпре, – может быть, еще по стаканчику?
Свеча на столе почти догорела. Откинувшись в кресле, Эрик усмехнулся, чувствуя себя легко как никогда.
– Месье Дюпре, вы пристально изучали меня. Почему?
Старик ответил легким пожатием плеч:
– Любопытство, месье. Ничем не оправданное.
– Любопытство? – Удивившись, Эрик поднял свою оловянную кружку и сделал большой глоток виски. – Признаюсь, я несколько озадачен, месье. Скажите мне, что вы хотите узнать?
– У меня, нет намерения оскорбить вас.
Эрик улыбнулся:
– Так не оскорбляйте меня, а просто говорите.
Дюпре глубоко вздохнул.
– Может быть, я смогу оказаться вам полезен?
– В таком случае благодарю. Но пожалуйста, расскажите же, что все это значит.
Дюпре заговорил, сначала так тихо, что его слова были едва слышны в пустой комнате:
– Насколько я понимаю, Аманда Стирлинг теперь стала леди Камерон?
Эрик вдруг снова почувствовал, как судорогой свело Мышцы, острая боль полоснула сердце. Одиночество, горечь. Он хотел свою жену.
Хотел, чтобы она была
И в то же время ему хотелось ударить ее и уйти прочь.
– Она моя жена. – Он не осознавал, что его глаза потемнели и сузились, что с лица слетела натянутая улыбка, а слова прозвучали как рычание. – Если у вас есть что сказать – говорите, поскольку я устал и быстро теряю терпение.
– Это деликатный вопрос…
– К черту деликатность! Или говорите, или оставьте меня в покое!
– Это целая история…
– Так рассказывайте!
Дюпре долго колебался, но трусом он не был. Он не стушевался при виде гнева Эрика, а быстро произнес:
– Очень много лет назад я знал ее мать.
– Мать моей жены?
– Да. Она была красавицей. Такой красивой! Светлой и грациозной, с солнцем в глазах, в словах, в каждом движении: Она была сама страсть, сама энергия, в ней кипела жизнь! Вспоминая ее, я сам молодею. Она была такой живой…
«Как Аманда, – подумал Эрик. – С вечным огнем в глазах, жаром в душе, страстью к жизни».
– Продолжайте, – опять коротко буркнул он.
Пьер Дюпре придвинулся ближе.
– В те времена я часто приезжал в Уильямсберг. Я был французом, родившимся на виргинской земле, преданным королю Англии. Но когда узнал, что в Уильямсберг прибывают акадийцы, я посчитал своим долгом приехать. Я обязан был помочь этим людям, которые говорили на одном со мной языке. Вы понимаете?
Эрик едва кивнул.
Дюпре продолжал:
– Я дружил с Ленорой. Она доверяла мне. Она… она обратилась ко мне за советом.
– За каким? – требовательно произнес Эрик.
– Видите ли, она была сама доброта. Видела страдания людей, видела их потерянность и растерянность. Когда прибыли корабли с высланными акадийцами, Ленора потребовала, чтобы ее муж приютил Некоторых из них. Возможно, это оказалось не столь уж большим благодеянием для них. Вы ведь знаете Найджела Стирлинга…
Опять Эрик сурово кивнул, ничего не сказав. Дюпре и не требовалось его поощрения. Он продолжал:
– Ей ни в коем случае не нужно было выходить за него замуж.
Ни в коем случае! Стирлинг всегда был средоточием всего жестокого и грубого, что может быть в человеке, несмотря на все его титулы, земли и богатства. Ради еще большего он готов был пойти на все. Он не заслуживал такой женщины, как Ленора.
– Помилуйте, сэр! Добрая женщина давно умерла и похоронена.
И свободна от Найджела Стирлинга. Так о чем вы печалитесь теперь?
– Она пришла ко мне, сэр, потому что ждала ребенка. Ребенка, зачатого не от Найджела Стирлинга, а от симпатичного молодого француза. Вернее, от акадийца, сэр. От человека, которого Стирлинг нанял в качестве помощника на жалованье.