Влюбленный призрак
Шрифт:
– Мы договорились с Вениамином, что завтра водолазы обследуют дно, – вдруг прервал молчание он. – Я позвоню, когда что-нибудь станет известно.
– Хорошо.
Это победа? Цель достигнута, и совсем скоро затравленный дух Алексея сможет соединиться с телом. Почему же я не испытывала радости от того, что жизнь вернется в привычное русло?
Исподтишка я рассматривала четкий профиль Марка. Скулы, сжатые губы, прямой нос, светлые ресницы, маленькие морщинки в уголках глаз.
– Почему вы расстались? – давно интересовавший меня вопрос вылетел сам собой.
– Ты о ком? –
– О твоей девушке, – я уже искренне сожалела, что не успела прикусить длинный язык, но оброненное слово, увы и ах, обратно в рот не запихнешь! – В досье не было ничего о личной жизни, поэтому…
– Мы имели разный взгляд на верность, – просто открылся Марк.
– Она тебе изменяла? – искренне удивилась я и получила в ответ лишь короткое пожимание плечами. – Извини, но кто станет изменять тебе? Не посчитай, будто я пытаюсь польстить, но ведь ты – это ты! Чтобы захотеть изменить тебе, нужно найти просто какую-то улучшенную версию тебя!
Оторвавшись на мгновение от дороги, Протаев изогнул брови и одарил меня выразительным взглядом.
– Черт, она тебе изменяла с Алексеем! – догадалась я.
Перед мысленным взором, как мозаика, кусочек за кусочком, осколок за осколком, стала собираться незавидная картина. Разговоры на семейном ужине о том, что сын долгое время отказывался приезжать в дом матери, отчаянные поиски брата, нежелание верить, что Алексей ушел из жизни.
– Ты порвал с ним отношения? – осторожно спросила я.
– Порвал, – за короткой сухой фразой скрывалось необъятное чувство вины.
– Я уверена, он знает, что ты больше не злишься, – пробормотала я.
– На самом деле меня трясет от злости! Ведь теперь мне попросту некому сказать, что я совершенно не злюсь. – Марк тяжело вздохнул. – Что та женщина не стоила нашей вражды. Вот такой коленкор, Зоя.
Почему мы забываем, что близким нужно прощать любые ошибки? Ведь если любимые уйдут навсегда, то не на кого будет злиться, но и не у кого будет попросить прощения. Мертвым невозможно заплатить по счетам или вернуть долги.
– Мне жаль, – едва слышно вымолвила я, отворачиваясь к окну.
– Мне тоже.
На следующий день я слегла с температурой. Измученное беспрерывной бессонницей и стрессом тело не выдержало купания в ледяной воде. Пришлось отпроситься с работы. Скорбным голосом шеф отпустил меня на неделю в отпуск за свой счет. Наверное, решил, что меня до смерти избил сожитель, и даже мои простуженные хрипы не смогли убедить Ивановича в обратном.
Дожидаясь новостей от Марка, я не выпускала из рук мобильный.
Вечером раздался звонок в дверь.
Он стоял на пороге. Стоило мне взглянуть в его осунувшееся лицо, как стало ясно, что водолазы нашли тело.
Без слов Марк вошел в квартиру и привлек меня к себе. От него пахло холодом, одеколоном и скорбью. Я не знала, что нужно говорить, когда человек испытывает горе. И нужны ли слова вообще? Разве кому-нибудь на земле хотя бы на секунду стало легче от банального «крепись»?..
Мне оставалось только
Он отстранился, сжал мои горячие плечи:
– У тебя температура?
– Переживу, – отмахнулась я.
– Может, сходить в аптеку за лекарствами?
– У меня все есть. Аня утром купила.
– Я заехал, чтобы рассказать новости, – он аккуратно заправил выбившуюся прядь волос мне за ухо. – Сейчас мне нужно к матери. Я тебе завтра позвоню.
– Конечно.
У меня разрывалось сердце, когда Марк выходил за дверь.
Привычно два раза провернув замок, я прижалась к стене спиной и медленно сползла на пол. Казалось, у меня иссякли не только душевные, но и физические силы.
Мы оба знали, что он не позвонит ни назавтра, ни через неделю, ни через месяц. Так и вышло. Наше знакомство подошло к концу. Совсем скоро я перестала следить за новостными выпусками, где рассказывали о ходе расследования, и окунулась в привычные ежедневные хлопоты.
Все верно! Я бы тоже пожелала забыть человека, который заставил меня объявить на весь мир о гибели знаменитого брата.
Глава 11
Публичный медиум
В середине ноября за одну ночь улицы завалило снегом, и удивленный город вдруг обнаружил, что пришла ранняя зима. Деревья согнулись под тяжестью белых мерзлых шапок. Во дворах сначала образовалась снежная сумятица, а потом дорожки покрылись неровным льдом, отчего пешая прогулка на высоких каблуках превратилась в испытание на ловкость, пластичность и умение держать равновесие.
Наперевес с костюмом феи, упакованным в чехол, я семенила по скользкому тротуару и, сверяясь с адресом на бумажке, отсчитывала номера домов. Район был старый, густо засаженный деревьями, меж которыми ютились правильные ряды приземистых пятиэтажек. Найдя нужный дом, я набрала на домофоне шифр и вошла в темный подъезд с высокими лестницами.
Поднявшись на третий этаж, я несколько оторопела. Стены от пола до потолка были расписаны всевозможными посланиями, словно на лестничной клетке проживала некая знаменитость, преследуемая фанатами. Вероятно, жители пытались избавиться от надписей, отмывая краску и маркер щетками, но по размазанным строчкам хулиганы воспроизводили все снова. Присмотревшись, я с удивлением обнаружила, что вместо обычных пошлых фраз стены заполняли строфы из писаний и известные молитвы. Имелся и уголок пространных благодарностей и красноречивых проклятий.
Не отрывая взгляда от записей, я нажала на звонок, разлетевшийся по квартире тоненьким кваканьем. Спустя короткое время дверь открылась.
– Фею заказывали? – читая чью-то душевную благодарность, произнесла я и повернула голову. – Вы?!
На пороге стояла ясновидящая Галина.
Мы сидели за круглым столом в тесной комнатушке, в отличие от официального салона, невероятно похожей на свою хозяйку: такой же несообразной и расхристанной. О мои ноги терлась разноцветная кошка, но я постеснялась сказать, что страдаю аллергией на кошачью шерсть, поэтому беспрестанно шмыгала заложенным носом.