Вместе (не) навсегда
Шрифт:
— Дай угадаю, — устало усмехаюсь я. — В отместку ты украла у него часы?
— Этот придурок бы ничего и не заметил, он бухал каждый день, наверняка бы подумал, что просто посеял где-то. Но его дружок с первого дня меня невзлюбил. Уверена, это он настроил его против меня.
— О да, коварные мажоры и бедная несчастная простушка… Прямо сюжет для фильма. Правда, с твоими способностями только кино для взрослых снимать.
— Да уж лучше так, чем в девках сидеть до девятнадцати… Бедный Скалаев, пришлось, небось пробираться
— Достаточно, — решительно произношу. Мой голос, кстати, больше не дрожит, он звенит от напряжения и злости. — Убирайся.
Видя, что Динара не спешит выполнять мой приказ, я подлетаю к ней и схватив за руку тащу к двери. — Будем считать, что на этой веселой ноте наша дружба окончена. Искренне надеюсь, что эта наша последняя встреча. Поняла?
— Да с радостью, — смеется она и тут же вздыхает: — Об одном лишь жалею! Что не смогу вдоволь насладиться твоими слезами когда Скалаев бросит тебя. Судя по тому что мне о нем рассказали, случится это довольно скоро. Я вообще удивляюсь как он выдержал твою компанию так долго… видимо, ему реально от тебя что-то нужно. Потому что если бы это был банальный спор, он бы уже давно от тебя избавился…
Глава 44
Какое-то время адреналин все еще курсирует по венам и я продолжаю злобно трястись. Как я могла быть такой слепой? Все это время, все семь лет я считала ее настоящей подругой… Да, конечно, я замечала ее недостатки, но разве так не у всех? Разве есть идеальные люди? Нет, идеальных нет, а вот гнилых, как выяснилось, предостаточно…
Следующие несколько минут я срываю со стен все рамочки с нашими общими фото, разбиваю на осколки все статуэтки, которые Дина привезла мне из поездок на соревнования, избавляюсь от всего, что напоминает о ней.
Если бы воспоминания можно было вырвать так же легко, как фотографии из альбома… Но в груди печет и царапает и я, наконец, заваливаюсь на кровать разразившись слезами.
Вряд ли я оплакиваю нашу дружбу. Надо быть полной бесхребетной амебой, как выразилась Дина, чтобы жалеть о том, что я потеряла подругу. Но тем не менее, мне жаль эти семь лет! Семь лет своей жизни я считала другом ядовитую змею… Мне девятнадцать, то есть это даже больше, чем треть. Я делилась с ней своими секретами, рассказывала о страхах и сейчас я понимаю, что несмотря на то, что внешне она изображала искреннее сочувствие, в душе она ликовала всем моим неудачам.
На ум сразу приходит наша первая и единственная ссора, когда отец заставил меня удалить видео нашего танца из соцсетей. Думаю, тогда Дина впервые позволила своей маске соскользнуть. Потому что она была в ярости, она обвинила в том, что я забрала у нее эту минуту славы, что это был ее реальный шанс на успех…
Но когда я рассказала ей, что отец запретил мне заниматься танцами в принципе, она быстро успокоилась. Тогда я списала это на сочувствие… Однако, сейчас я понимаю, что просто радость
Я настолько погружаюсь в свои эмоции и боль, что пропускаю наше обычное время созвона с Маратом. На экране несколько пропущенных вызовов от него, но едва я начинаю набирать сообщение в мессенджере, он звонит по видеосвязи.
На несколько секунд я замираю в нерешительности. С одной стороны, я не хочу чтобы он видел меня такой… заплаканной и слабой, но с другой, сегодня я как никогда остро нуждаюсь в его поддержке.
В итоге, кое-как утерев слезы рукавом, я нажимаю на зеленую трубку на экране.
— Принцесска, где мой обещанный сюрприз? — весело спрашивает он. Затем Марат замечает мое выражение лица и даже несмотря на то, что сейчас я улыбаюсь, он сразу считывает мои эмоции: — Что случилось?
— Ничего серьезного, — пытаюсь придать голосу беззаботности. Я прекрасно знаю, что у него сейчас своих проблем хватает, точнее отцовских, так что мои явно будут лишними.
— Принцесска, — нараспев произносит он. — Рассказывай.
— Я поругалась с Диной. Выяснилось, что никакая она мне не подруга, все эти годы на притворялась лишь из-за денег и положения в обществе… Хотя, вторым в итоге осталась неудовлетворена, — усмехаюсь я вспоминая ее слова.
— Мне очень жаль, — с грустью произносит он. — Предательство — это очень больно.
— Очень, — подтверждаю я. — А еще я чувствую себя очень глупо. Как я могла не замечать ее отношения все эти годы? Я такая дура…
— Даже не вздумай винить себя, — перебивает меня Марат. — Ты не виновата, что доверяла ей, а она не смогла оценить твое доверие. Ей же хуже от этого, поверь… Ты лишилась лживой стервы в своей жизни, а вот она потеряла самого доброго и светлого человека из всех кого я знаю.
Чувствую как из глаз снова начинают стекать дорожки слез, но улыбка с лица не исчезает:
— Впервые вижу чтобы кто-то улыбался и плакал одновременно, — нежно замечает Марат. — Я люблю тебя, принцесска.
— И я тебя люблю, — шепчу его изображению.
Мы еще какое-то время болтаем и я вижу как Скалаев отчаянно пытается меня развеселить и забыть о произошедшем. Но даже его блистательной улыбке не удается реанимировать мое настроение и сославшись на усталость, я нажимаю на отбой.
Только стянув с себя одежду в ванной, я вспоминаю, что так и не показала татуировку Марату. Абсолютно забыла про этот сюрприз. А мастер еще говорила, что если боль будет сильно беспокоить, можно выпить таблетку… Как выяснилось, физическая боль не идет ни в какое сравнение с тем, что я чувствую в сердце.
Засыпаю я на удивление мгновенно и снится мне не кошмарная ссора, а Марат. Во сне он сжимает меня в своих объятиях, целует и шепчет что-то успокаивающе. И я ему верю, потому что даже во сне Марат Скалаев очень убедителен.