Вместо неё
Шрифт:
– Катя! К тебе!
В дальнем конце коридора открылась дверь, и это полутемное помещение залилось ярким светом. Герман пошел на него.
Очутившись в ярко освещенной комнате, Герман услышал скрип закрывающейся за ним двери. Проморгавшись, он огляделся по сторонам. Комната Екатерина была явным контрастом со всем домом. Она была светлой, с беленькими обоями, украшенными рамочками с цветами. Мебель была старенькая, но в хорошем состоянии. Стол, камод, маленькая кровать и диван. Кажется все.
– Что вам нужно? – услышал Герман голос Екатерина.
Она стояла за
– Я пришел поговорить с вами, – признался Герман.
– Нам не о чем говорить, – отрезала Екатерина.
Герман с удивлением посмотрел на нее.
– Но в прошлый раз …
– Я была не в себе. Вы же наверняка знаете, что я – шиза, не так ли? – бросила женщина.
– Нет. То есть да, я знаю кое-что о вас, но недавно я узнал кое-что о вашем зяте, Антоне.
– Да-да, его шлюха, так похожая на Анну. Я знаю эту историю. Антону просто нравятся “такие” девушки, – произнесла Екатерина.
– Нравятся “такие” девушки? – повторил Герман.
– Что в этом такого? – Екатерина отошла от двери и снова начала нервно скручивать свои руки, – Моему мужу вот нравились молоденькие студентки, никого это не удивляет.
– Простите, в прошлый раз вы уверяли, что вашу дочь убили, и место ее заняла другая, – мягко сказал Герман.
– Да-да, я же сказала, что была не в себе! – зло сказала Екатерина, – Приступ шизофрении, считайте так и уходите.
– Но…
– Уходите! – Екатерина кинулась к двери, распахнула ее и указала на Германа, – Прочь!
Герман вздохнул.
– Простите за беспокойство.
Выйдя на улицу Герман поднял голову вверх, туда, где по его мнению, должно было быть окно Екатерина. Яркого света уже не было, но Герману показалось, что возле окна кто-то стоит. Или это был лишь лунный блик?
Удаляясь по улице, Герман решил, что зима и его сделала чересчур впечатлительным, и этот приступ он должен преодолеть, как и Екатерина – спокойно и без оглядки.
В апреле, перед Пасхой, Герман получил е-мейл от профессора Хитрова. Тот жаловался, что с рождения внучки о нем совсем забыли, и приглашал Германа быть гостем на Пасхальных каникулах в его гостевом домике. Герман, впредь решивший держаться подальше от чужих семейных разборок, вежливо отказался. Следующий е-мейл был от Марты. Сиделка вежливо но вразумительно писала, что отказ поверг ее пациента в тяжелую депрессию, и что если Герман не приедет подбодрить старика, ей станет совсем невмоготу сидеть с таким капризным мужчиной, и она непременно уволится. Герман счел это письмо странным, и еще раз вежливо отказал в приезде, объяснив, что на пасхальные каникулы у него очень много дел. Третьим решающим аргументом был звонок от Анны. Его-то Герман никак не ожидал.
– Привет, – мило прощебетала она в трубку.
– Привет…
– Герман, дорогой, пожалуйста, приезжай к нам на Пасху, папа стал совсем как ребенок и так хочет увидеть тебя, что даже Марту заставил написать тебе жалостливое письмо.
– Вот где зарыта собака…
В трубке послышался мягкий смех:
– Мне так неловко беспокоить тебя, Герман, но ты всегда был другом семьи и лучшим и любимейшим его студентом. Мне страшно, что папа доведет себя, если не увидит тебя на праздниках. Пожалуйста, приезжай хоть на день.
Герману стало жалко старика и он растаял.
– Хорошо.
– Напиши, какой выберешь поезд, и Антон встретит тебя, – сказала Анна.
В трубке снова послышались гудки.
Антон встретил Германа на новом серебристом Порше. Эта машина удивительно органично вписывалась в его мир – шикарная, дорогая, как и у всех людей, подобных Томасу.
По дороге к дому Антон увлеченно рассказывал о своей маленькой дочке и новом цехе завода. У Германа создалось впечатление, что они ему почти одинаково дороги.
Особняк был украшен по-пасхальному – на зеленом газоне расставлены зайчики и среди нарциссов располагались корзиночки яиц.
– Все для детей, – улыбнулся Антон, открывая Герману дверь.
Анна встретила их в столовой. На ней было светло-желтое платье и золотая лента в волосах.
– Привет, – ласково сказала она, протягивая Герману руку.
В этот момент она была почти как новый порше Антона – шикарная, дорогая, прекрасно вписывающаяся в этот дом, полный роскоши и гламура. Герман быстро стряхнул с себя эти мысли и все трое уселись за стол в ожидании обеда. Профессор Хитров за столом не присутствовал, и, когда Герман осведомился у Анны об отце, она сказала, что тот последнее время предпочитает дневной сон, и Герман сможет увидеться с ним вечером. Пожав плечами, Герман снова углубился в разговор хозяев о детях, бизнесе и прекрасной пасхальной погоде. После обеда Антону нужно было уехать по делам, и Герман обнаружил себя один на один с Анной.
– Ну, – она откинулась в кресле, накручивая на палец локон волос.
– Ну, – повторил за ней Герман.
Анна лукаво улыбнулась.
Глаза Германа невольно скользнули по ее налившейся груди, голым ногам…
Он прочистил горло.
– Кхм, Анна, разве тебе не надо идти к своей малышке?
– К Кате? Нет. У нее есть няня.
Герману стало еще больше не по себе. Быть здесь, в этой комнате, с Анной…За окном начало темнеть и вокруг бассейна зажглась подсветка.
– Прогуляемся? – предложила Анна.
Герман кивнул.
Они направились в сторону озера. Вокруг царила тишина, нарушаемая лишь отдаленными всплесками воды.
– Итак, – Герман снова прочистил горло, – Ты так и не рассказала, как познакомилась с Антоном.
Анна засмеялась.
– Я уже говорила, что это была любовь с первого взгляда.
Герман вздохнул.
– Знаешь, Анна, очень многие студенты твоего отца влюблялись в тебя с первого взгляда.
– Знаю.
Воздух возле озера был прохладным и вслед за легким дуновениями ветерка было слышно, как шумит камыш.