Вне игры
Шрифт:
— О, прекрасно! — воскликнул Виктор. — Ты настоящий русский человек. Обязательно поезжай. Но если поедешь, твой долг — выполнить наше поручение.
— Какое?
— Связаться с нашими друзьями в России и помочь им.
И тут же были названы уже знакомые Николасу фамилии «борцов за свободу».
В назначенное время Николас приехал в Париж. Там его встретили Виктор и Роза, взяли у него паспорт и молниеносно оформили необходимые документы.
Позже на допросе его спросят: «Кто вам дал деньги на поездку?» Он растерялся и не сразу ответил: «Я их накопил». Этот же вопрос позже задаст ему и отец, приехавший в Москву на свидание с сыном. «У тебя же не было денег, Николас. Где ты их взял?» Николас промямлил что-то неопределенное, но отец понял: деньги дали хозяева.
Настал день отъезда Николаса в Москву. Теперь в Париже его провожали уже трое — Роза, Виктор и неизвестный ему господин из Мюнхена. Туриста привели в какую-то квартиру и стали инструктировать. Знакомили с правилами конспирации, давали практические советы, как устанавливать контакты с нужными людьми. И вручили несколько конвертов. «Вы бросите их в любой почтовый ящик Москвы. Только не вздумайте ездить на окраину города и не спешите выполнять это задание». Так поучала его Роза, уже бывавшая в Москве. В конверты были вложены отпечатанные в типографии листовки с призывами — помогите жертвам КГБ!
Но письма — это так, между прочим. Главное — торжественно врученный ему пояс, который Николас не должен снимать, пока не встретится с тем, кому он предназначен. От туриста не скрыли: операция опасная, но осуществить ее надо во что бы то ни стало.
— Я точно не знал, что в этом поясе, — показывал на следствии Николас. — Но судя по тем мерам предосторожности, что были предприняты, в нем находилось что-то очень нужное советским подпольщикам. Мне дали телефон, по которому я должен буду позвонить на работу человеку по фамилии Гуреев, условиться с ним о встрече и передать пояс. Я так и сделал.
Когда турист прибыл в Москву, Гуреев уже был арестован. Сотрудник научно-исследовательского института, он возглавлял группу лиц, занимавшихся печатаньем и распространением антисоветских листовок. Группа эта была организационно оформлена и называлась «Свободная Россия». Ее руководитель, Гуреев, решил, что надо как-то дать знать о существовании этой подпольной организации деятелям НТС на Западе — будь то Лондон, Париж или Мюнхен. Но как, через кого? Подсказали соратники: разглагольствуя о «свободе личности», они не брезговали фарцовкой и по вечерам шныряли у подъездов отелей, где жили иностранцы. Им удалось затащить на квартиру Гуреева француза и американца. «Туристы» обещали попытаться связать руководителя «Свободной России» с его единомышленниками на Западе.
Из двух посланий Гуреева на Запад одно, видимо, попало в верные руки. Через некоторое время к нему заявился турист-иностранец и сказал, что на Казанском вокзале в камере хранения для него оставлена посылка. Сообщив соответствующий шифр, иностранец исчез, не пожелав отрекомендоваться. То ли насмерть перепуганный Гуреев не решился сразу же идти за посылкой, то ли иностранец поскупился и оплатил хранение лишь в течение двух суток, но так или иначе операция эта сорвалась. Когда Гуреев приехал на вокзал, его шифр был уже недействителен: срок прошел, и посылку передали администрации камеры хранения. А тем временем тучи над подпольной организацией стали сгущаться. Молодые советские люди, которых Гуреев пытался привлечь к своей антисоветской деятельности, сообщили об этом в КГБ. Гуреева и его сообщников арестовали. Он во всем признался и рассказал о посылке. Его привели на Казанский вокзал, и он указал ту самую камеру, из которой изъяли «сувенир». В посылке оказались антисоветские листовки и письмо, подписанное неким Соловьевым. Вслед за всякими программными декларациями и сообщением о том, что письмо Гуреева он получил, идут практические инструкции, касающиеся связи по почте, курьером, по радио. Тут и часы работы рации и радиоволны, и позывной Гуреева, и шифр, и условные адреса, фамилии, и сформулированная по пунктам программа деятельности подпольщиков вообще и на ближайшее время в частности.
«Постарайтесь проникнуть в студенческую среду… Если не сможете, то в круг молодежи — будь то студенты, литераторы, рабочие… Издавайте подпольные печатные органы с указанием имени издающей группы… Для начала мы сделали для вас первый номер. Газета составлена так, что она в течение долгого времени не устареет».
И тут же — рекомендации: какие требования следует выставлять в подпольной газете… И просьба: послать образец подпольной газеты по пяти адресам — в Москве, Ленинграде, Киеве, Минске.
Письмо имело не очень-то щедрое «приложение» — пятьсот рублей на покупку пишущей машинки и прочие расходы.
Когда чекисты прочитали письмо господина Соловьева, им стало ясно: в ближайшее время Гурееву следует ждать гонца с Запада. Были все основания полагать, что Соловьев и его хозяева еще не знают об аресте Гуреева.
Курьер не заставил себя долго ждать. Прибыв в Москву, Николас на следующий же день позвонил Гурееву в институт. Ему ответили: «Гуреева сейчас нет, он будет в пять вечера». Ровно в пять вечера Николас снова позвонил.
— Я прошу Гуреева.
— Гуреев слушает.
Они договорились о встрече в метро «Сокольники». Что было дальше, представить нетрудно. Николаса радушно приветствовал… оперативный сотрудник КГБ.
— Здравствуйте. Чем могу служить?
— Я приехал из Парижа. У меня для вас пояс, в котором кое-какие материалы и три тысячи рублей. Я сейчас…
Ему не дали снять пояс. Брокс-Соколова арестовали. Пояс сняли в присутствии понятых. В нем было запрятано примерно то же, что и в посылке Гурееву. Деятели НТС решили, видимо, на всякий случай продублировать…
Егенс устал, охмелел и, склонив голову набок, кажется, слегка задремал. В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь тихим посапыванием гостя. Прошло не более двух-трех минут, и Егенс встрепенулся. Гость попросил чашку кофе, быстро проглотил ее и все в той же тональности — само дружелюбие — продолжал:
— Итак, чем порадуешь шефа, старик? Слушаю тебя…
Чем он порадует шефа? Увы, нечем. Все, что за год сделано его людьми, Сабиром и Керимом, конечно, не заслуживает внимания штаб-квартиры. Правда, судьбе было угодно привести в его магазин русского туриста, которого он сейчас постарается представить в наилучшем виде. Но о нем Нандор скажет чуть позже, его он припас для десерта. А пока вот, извольте, господин Егенс. И, подобострастно склонившись над креслом гостя, он протянул ему зеленую папку в прозрачном целлулоиде.
— Я подготовил для вас письменный отчет. И буду рад, если вы найдете время, чтобы познакомиться с ним. Здесь — отчет о нашей деятельности за год. Не нам судить о ней. Как говорили римляне, тут не многое, но много… Однако я хотел бы обратить ваше внимание, господин Егенс, на одно важное обстоятельство: в отчет не вошла последняя наша операция, и, на мой взгляд, весьма серьезная. Доклад о ней мы отправили сегодня на ваше имя. К докладу приложено несколько фотографий и кинопленка. Все это вы посмотрите позже. И тем не менее я считаю необходимым сейчас изложить суть дела.