Вне игры
Шрифт:
И Нандор рассказал об операции с участием русского туриста.
— В посланном вам докладе есть фамилия, имя, отчество и необходимые установочные данные. Я имею основание полагать, что мы его крепко прихватили. В кармане у него оказалось еще двадцать рублей, и мы объявили, что турист обвиняется в контрабандном провозе валюты, спекуляции валютой, в нарушении таможенных законов «страны пребывания». Он вначале даже не понял нашей терминологии. Но мы ему популярно объяснили, что это значит и что за это полагается по нашему закону. Когда было заявлено, что мы его не отпустим, что он должен предстать перед блюстителями закона, турист побледнел, затрясся, хотел что-то сказать, но так и не смог вымолвить ни слова — перепугался насмерть. Нам не стоило большого труда заставить его подписать соответствующий протокол. Однако на главном направлении мы еще не добились успеха — русский решительно уклонился от разговора о сотрудничестве с нами. Правда, у нас было мало времени для работы с ним — вы не хуже меня знаете капитанов советских морских судов, какие они закатывают скандалы, если их пассажира задержат на часок-другой. Нам это чертовски осложняет жизнь. Мы вынуждены были отпустить русского, не успев всерьез поговорить с ним. Но где вы видели вербовку с первого захода?
Егенс ничего не ответил. У него своя точка зрения на этот счет. Но он не счел нужным излагать ее.
— Продолжай. Это все очень интересно.
— Мы вынуждены были доставить туриста в район порта на своем автомобиле, иначе отход судна задержался бы надолго, и тут скандал неминуем. У нас на руках не осталось ничего, кроме подписанного русским протокола плюс соответствующие фото- и кинодокументы. Но есть наблюдения, так сказать, психологического порядка. Я почти уверен, что турист никому не расскажет о своих приключениях на базаре. Я смею заглянуть дальше. В соответствующей обстановке составленный нами протокол, фото- и кинодокументы да еще запись диктофона могут оказаться весьма эффективными. Турист не оставил впечатления стойкого человека.
И Нандор впервые за весь вечер позволил себе хихикнуть. К нему возвращалась обычная уверенность, и он уже не столь подобострастно продолжал свой монолог.
— Я попросил бы вас, господин Егенс, поручить вашим людям тщательно проверить русского туриста по картотеке централизованного учета. Я понимаю, что это бредовая идея, шансы на успех ничтожны, но вдруг… Жизнь полна неожиданностей.
— Мы обязательно проверим.
Нандор подлил гостю коньяка. Егенс поморщился, но выпил. Потом посмотрел на часы. Было уже далеко за полночь.
— Пора… Я, кажется, несколько отяжелел, Нандор. Проклятый закон природы — годы идут…
Нандор поднял брови, вздохнул:
— Неправда, господин Егенс. На Востоке мудрые люди утверждают, что время вечно, оно не уходит. Это мы с вами уходим…
Егенс ухмыльнулся.
— Пусть будет так. А пока живем — надеемся, действуем. Каждый в меру своих сил…
— У меня их пока достаточно, — с вызовом сказал Нандор. — Вы не согласны?
Егенс уклонился от прямого ответа, на мгновение задумался, а потом решительно объявил:
— Шеф недоволен твоей поездкой в Карлсбад. Он считает, что в главном ты не добился успеха. Тебе не удалось установить нужных контактов с отдыхающими на курорте русскими. Шеф ожидал более глубокого анализа обстановки. Скоро грянет буря. Шеф должен знать, что думают по этому поводу русские.
Нандор помрачнел, сжал тонкие губы: «Ох, уж этот Карлсбад!»
СФИНКСЫ
Вот уже несколько дней, как Нандор живет в Карлсбаде с паспортом австрийского коммерсанта. Он остановился в отеле «Империал», каменной громаде, поднявшейся на скале.
Комфорт, уют, отменная кухня, прекрасные врачи, услужливые сестры, а главное — милые соседи, соотечественники его папы и мамы: в разгар сезона здесь отдыхает много советских граждан, с которыми можно поболтать о том, о сем… Он, Нандор, обожает Достоевского, Льва Толстого, Федина, Шолохова, русская натура всегда привлекала его своей душевной красотой. И папа настоял на том, чтобы он с детства изучал русский язык. Таким Нандор и предстал перед соседями по столу, спутниками по прогулкам. Коммерсант зарекомендовал себя здесь первоклассным мастером бильярда. «Иные кормились музами, а я — лузами», — любимая его присказка, относившаяся к поре ранней молодости, передавалась в отеле из уст в уста. «Остряк шары кладет мертвой хваткой».
Перед отъездом из Мюнхена его тщательно проинструктировали.
— Ваша задача ежедневно общаться с русскими, наблюдать за ними, изучать, беседовать, устанавливать контакты, собирать о них максимум сведений, обмениваться адресами. Там это делать нам проще, доступнее, чем у них в стране. Да и безопаснее.
Австриец методично работал по заданной программе. В кинозале он обычно усаживался в самой гуще советских людей, вместе с ними спускался и поднимался на фуникулере, отправляясь к источникам. Дамский угодник, он был душой компании женщин на прогулке — мужья в это время разыгрывали пульку.
Постепенно в его дневнике, маленькой тонкой записной книжке, накапливались кое-какие записи, которые, возможно, и заинтересуют шефа: фамилии, имена, отчества, место работы людей, с которыми встречался, беседовал. Он давал им беглые характеристики и даже фиксировал рассказанные ими анекдоты.
…К «Империалу» Нандор подкатил на шикарном «мерседесе» и в первые же дни стал предлагать дамам прокатиться, посмотреть окрестности. Желающих составить компанию не оказалось. И вдруг удача: очаровательная блондинка из Одессы, преподавательница музыки, этакая экзальтированная хохотушка, явно искавшая мужского общества, Оксана — так ее звали — охотно приняла предложение Нандора.
Они уехали после обеда, а вернулись, когда во всех окнах уже погасли огни. В ту же ночь он записал в дневнике:
«Красива, болтлива. Преподавательница музыки из Одессы. Рассказала несколько пикантных политических анекдотов. Падка на сувениры. В первый же день приезда ринулась в магазины. Много рассказывала об Одессе, о своих знакомых в высших сферах города».
На следующей странице был дан список этих знакомых.
И снова запись об Оксане, теперь уже с некоторыми комментариями. Он сопровождал одесситку в ее очередном путешествии по магазинам, прислушивался к ее беседам с продавцами.
Но одна Оксана — это не так уж много. И в кино Нандор вновь пытается установить контакты, вовлечь русских в разговор. В ход пущен давно задуманный прием — он приберег его, как самый сильный козырь. Австриец вскользь заметил, что в этом зале проходила конференция руководителей социалистических стран:
— О, это было очень знаменательно… Вершители судеб мира…
И вскользь заметил, что было бы интересно узнать, где находится та мебель, которой пользовались главы делегаций. Нандор уже приготовился сделать следующий ход, как одна из дам, взметнув брови, не без иронии заметила: