Вне Объектива
Шрифт:
— Я знаю, — тешу я ее. — Мы скора будем дома.
Я пробегаюсь пальцами по шелковистым прядям волос, пока тишина наполняет тесное пространство такси.
Когда мы почти подъезжаем к адресу, который продиктовала Чарли, я начинаю замечать кривоватую улыбку на ее лице. Я не могу угнаться за опьяневшем разумом. В одну минуту она плачем, а в другую — улыбается. Будет она помнить что-то из этого следующим утром?
— Джуд, это будет как в кино, где ты разденешь меня, так как я слишком пьяна, чтобы сделать это сама, а потом у нас будет секс, потому
Слова такие небрежные, но от услышанного из ее уст слова «секс» член все равно напрягся. Такая притягательная.
— Так это случается в фильмах? — спрашиваю я, утоляя ее интерес.
— Угу, — тихо произносит она с закрытыми глазами и откинутой назад головой. — Но ты уже в курсе, что меня точно вырвет, когда мы доберемся до дома. Тебе будет противно, так что, вероятно, мы не должны заниматься сексом после такого, если ты не против.
Я смеюсь, полностью теряя себя в обаянии этой напившейся девушки.
— Хорошо, Чарли, я просто отложу его на следующий раз, — возражаю я, желая, чтобы мои слова не были шуткой.
Улыбка растягивается на ее лице, выделяя маленькие ямочки, и я утопаю в их непорочности.
Но все это улетучивается, когда такси останавливается перед старым домом. Я быстро отдаю водителю деньги и затем помогаю неуклюжей Чарли выбраться из машины.
Не думал, что будет тяжело тащить ее до входной двери. Наконец добравшись, она облокачивается на меня, чтобы поискать ключи в кошельке, а я тем временем оглядываю двухэтажное здание. Плющ разросся по кирпичному фасаду и аккуратно обвил рамы каждого окна. Она живет тут одна? В таком огромном доме?
Разочарованный вздох вырывается из ее горла, и я опять поворачиваю голову к ней.
— Чарли, хочешь я достану тебе ключи? — спрашиваю я осторожно, чтобы не потерять любезность по отношению ко мне.
От усердий вынуть ключ, Чарли даже высунула кончик языка. Я еле сдерживаю порыв не вырвать этот чертов кошелек из ее рук.
— Нет. Нет, я сама могу, — ругнулась она. Если бы она была другой девушкой... нет. Я даже знать не хочу, что было бы, потому что я должен быть не здесь, а в своей квартире, заканчивая заниматься сексом, так что мне бы надо вызвать такси и послать ее на все четыре стороны.
Вдруг в фойе зажегся свет, и маленькая, седая женщина выглядывает через матовое стекло.
— Миссис Дженкинс! — кричит Чарли слишком громко для глубокой ночи.
Двери со скрипом открываются, и, как я думаю, глаза миссис Дженкинс смотрят на меня с холодным скептицизмом. Если Чарли не пьет так часто, то, уверен, она обычно приводит парней к себе домой в более трезвом состоянии. Я не знаю, почему меня это так волнует, но не хочу выглядеть перед женщиной так, будто я использую Чарли.
Скрип старых петель дает мне опомниться; пожилая женщина открывает двери по шире и отходит, чтобы я помог Чарли войти.
— Спасибо за ваше понимание. Чарли себя нехорошо чувствует, поэтому я хотел убедиться, что она добралась до дома в целости и сохранности, — убеждаю
— Миссис Дженкинс, вам не нужно беспокоиться. Здесь Джуд, и я его даже не привлекаю-ю-ю!
Я смотрю на Чарли, ошеломленный. Пусть она и выпила, но эти слова все равно раздражают меня. Такое заявление никак не помогло, миссис Дженкинс все равно одаривает меня «неким» взглядом через плечо. Что не так? Что мне еще сделать? Признаться, что я реально чувствую к Чарли, пока она пьяная что-то бубнит, шаркая по коридору? Я даже не знаю, с чего она это взяла.
Когда мы подходим к вишнево-красной двери в конце коридора, в голове начинают складываться кусочки мозаики, что это своего рода пансион. Миссис Дженкинс достает связку ключей, чтобы открыть выцветший медный замок, а затем поворачивает ключ в сторону, все еще глядя на Чарли.
— Хочешь, мы спустимся, чтобы я могла приглядеть за тобой немножко? — спрашивает она; выражение лица настолько теплое, что Чарли просто тает от нежности. Я и сам не против. Рад, что кто-то еще приглядит за ней позже.
— Нет-нет. Я навещу вас утром, если хотите.
— С удовольствием. Доброй ночи, Чарли. Выздоравливай.
Женщина улыбается мне натянуто, затем обходит нас и направляется к старой деревянной лестнице в углу фойе.
— Она довольно-таки милая, — отмечаю я честно, пока держу для Чарли дверь открытой.
Но она ничего не говорит. Мы заходим внутрь, Чарли бежит к туалету, и ее рвет прежде, чем она издает тяжелый звук. Я подлетаю, поднимаю крышку сиденья и убираю волосы с ее лица. Уже не такая бледная. Она сидит, пытаясь подавить рвоту, но, к сожалению, кроме этого, больше ничего не поможет вывести алкоголь из организма.
Я не знаю, что делать. Я никогда не сидел прежде с теми, кому было так плохо, но пытаюсь вспомнить, что делала мама, когда я был маленький. Я потираю Чарли спину, как мама когда-то, маленькими кругами, надеюсь, что ее это немного успокоит.
Несколько минут спустя ее желудок опустел, и тошнота прекратилась.
— Я не думаю, что там что-то осталось, — Чарли облокачивается назад на пятки. Верхняя губа слегка выпирает, но этого достаточно, чтобы разбить мое сердце. Она не посмотрит на меня, потому что она, видимо, смущена.
— У тебя есть какое-нибудь полотенце? — спрашиваю я, поднимаясь.
— Несколько в корзине под раковиной, — указывает она на фарфоровую раковину у стены, которая находится от нас все в двух шагах. И тогда я осознаю, насколько крошечная квартира у Чарли. Кухня и ванна разделены стеной прямо передо мной. Я поворачиваю голову и вижу всю ее жизнь, заключенную в этой комнате. От этого не грустно, нет, тут ощущается, как дома, и я не против маленького пространства.