Вне подозрений
Шрифт:
— Не могли бы вы описать нам эти симптомы, доктор? — заговорил он.
Доктор Бирс кивнул:
— В большинстве случаев я бы ожидал металлический привкус во рту, тошноту и непрекращающуюся рвоту…
— Так! — Слово прозвучало как выстрел. — Могу я спросить, покойную рвало?
— Нет.
— Вполне согласен с вами, доктор! Не назовете ли вы нам причины, по которым сделали такой вывод?
— Это первый активный симптом, ощущаемый пациентом. — Доктор Бирс тщательно подбирал слова. — Сильная и неконтролируемая рвота. Я никогда не
— Понятно. Как это отражается на других симптомах?
— Иногда, — ответил доктор Бирс с невеселой профессиональной улыбкой, — это выявляет разницу между выздоровлением и смертью. Все симптомы резко интенсифицируются.
— Какие именно?
— Боли во рту и горле, тяжесть в голове, судороги конечностей, спазмы желудка…
— Спазмы! — подхватил Батлер. — Я вполне согласен с вами, что миссис Тейлор могла дотянуться до звонка, если он находился под рукой. Но предположим, шнур висел за спинкой кровати?
— Прошу прощения?
— Доктор, вы слышали показания свидетельниц Алисы Гриффитс и Эммы Перкинс?
Вопрос был чисто риторическим. Свидетелям в Центральном уголовном суде, за исключением полицейских офицеров, никогда не позволяли слушать других свидетелей. Покуда Батлер объяснял, что сообщили Алиса и Эмма, куполообразный череп доктора Бирса, казалось, поднимался все выше, увеличивая его рост.
— Вы понимаете ситуацию, доктор Бирс?
— Да.
— Чтобы дотянуться до шнура, покойной пришлось бы встать на пол или совершить активные манипуляции на кровати, как мы только что слышали. Вы считаете это возможным при описанных вами спазмах?
— Нет, не считаю.
— Вы бы назвали это абсолютно невозможным?
— Я бы назвал это настолько маловероятным, что практически это равнозначно невозможному.
Батлер повысил голос:
— Следовательно, миссис Тейлор не звонила в звонок, потому что не могла до него дотянуться?
Он сел, не дожидаясь ответа.
Выражаясь фигурально, в зале можно было слышать грохот, издаваемый рассыпающимся на куски делом Короны. Для зрителей и, весьма вероятно, для присяжных перекрестный допрос Батлером Алисы и Эммы уже нанес обвинению удары левой и правой рукой в челюсть. Допрос врача, похоже, завершил матч.
Краем глаза Джойс наблюдала за поведением красотки Люсии во время перекрестного допроса. Люсия приподнялась, прижимая рукой манто к груди, и уставилась на доктора Бирса, как будто осуществляя телепатическую связь.
Джойс не упускала из виду и мистера Чарлза Денема. Мистер Денем, который так достойно вел себя по отношению к ней, сидел за столом солиситоров. Его лицо было бледным, а пальцы теребили горлышко бутылки с водой. Услышав последний вопрос Батлера доктору Бирсу, Денем закрыл глаза, словно молясь.
С этого момента, в течение всего заседания во второй половине дня и большую часть следующего дня, защита, казалось, неуклонно продвигалась
Со свидетелями-полицейскими Батлер был беспощаден. Хотя он изображал колоссальное уважение к судье и присяжным. К полиции у него, как обычно, не было ни капли жалости. Его изощренные атаки сбивали с толку даже такого опытного офицера, как окружной детектив-инспектор Уэйлс.
— Вы спрашивали Алису Гриффитс и Эмму Перкинс о положении звонка?
— Нет, сэр. Но…
— Вы просто сочли само собой разумеющимся, что звонок всегда находился в таком положении, в каком вы впервые его увидели?
— Позвольте объяснить, сэр. Мне кажется, покойная могла воспользоваться шнуром, где бы тот ни находился.
— Значит, вы подвергаете сомнению свидетельство медика?
— Доктор Бирс всего лишь выразил свое мнение.
— В таком случае вы сомневаетесь во мнении собственного свидетеля? Вы руководствовались исключительно предположениями?
— В каком-то смысле да.
— В каком-то смысле, — повторил Батлер и сел.
Парад свидетелей казался бесконечным. На следующий день, 10 марта, Батлер начал и завершил защиту. Он вызвал свидетелем Джойс Эллис, которая, несмотря на жесткий перекрестный допрос мистером Лоуднесом, произвела хорошее впечатление. Адвокат, предъявив ключ, который, по его словам, был от задней двери его дома, продемонстрировал, что он подошел бы и к задней двери «Приората». Допрашивая других свидетелей, Батлер доказал, что замок в задней двери был изделием фирмы «Грирсон», а такие замки установлены в девяти из десяти домов в Лондоне, построенных в 50-х и 60-х годах прошлого века. Заключительная речь защитника была поистине блистательной. Мистер Лоуднес мог лишь барахтаться в его кильватере.
Это выглядело триумфом. Джойс начала надеяться на благополучный исход, но…
Весь эффект был безжалостно сведен на нет резюме судьи Стоунмена.
— Да, — признавался впоследствии судья немногим друзьям, — я чувствовал, что девушка невиновна. Но инстинкт, даже при наличии опыта, не является доказательством. Многие фейерверки мистера Батлера… — при этом достопочтенный судья попытался изобразить сардоническую усмешку ртом, полным фальшивых зубов, — имели лишь косвенное отношение к делу. Мой долг был указать на это жюри.
Хладнокровно и безжалостно судья произнес резюме в пользу обвинения.
— Боже! — шептал Чарли Денем за солиситорским столом.
Речь продолжалась час десять минут. Джойс, пытавшейся держать себя в руках, этот час казался вечностью. Лишь немногие из присутствующих в зале могли отвлечься от негромкого голоса судьи, его стариковских глаз, отрывавшихся от записей и вновь опускавшихся к ним, и длинных пауз, во время которых его сморщенное лицо, казалось, парило в вакууме.
Не произнеся ни слова, которое давало бы повод для апелляции, судья Стоунмен дал понять, что Алиса Гриффитс, Уильям Гриффитс и Эмма Перкинс лгали, намеренно или нет.