Вне подозрений
Шрифт:
— Вы не… — Джек не закончил фразы: лезвие ножа еще плотнее прижалось к горлу.
— Да или нет, Свайтек? Ты понял?
— Да.
— Смотри не передумай, — сказал мужчина и в последний раз пнул Джека в спину, отчего он больно ударился головой о тротуар.
Джек изо всей силы старался не потерять сознания. Он ничего не видел и не слышал, мир вокруг темнел с катастрофической быстротой, и вот он провалился в сплошную черноту.
22
В висках у Синди ломило от боли. Она пыталась приподнять голову с подушки, но не вышло: показалось, что голова весит тонну. После
Она провела рукой по простыне и нащупала край матраса. Ухватилась за него, подтянулась, взглянула на тумбочку, где стоял будильник. Без контактных линз стрелки то расплывались, то сливались в одну, а придвинуть к себе будильник не было сил. Невозможно понять, который сейчас час.
Прямо как во сне. В этом ужасном, кошмарном сне.
Кажется, сейчас она не спит. И в то же время не бодрствует. Никогда еще в своей жизни Синди не страдала похмельем. Глаза постепенно привыкали к тусклому освещению. Шторы были задернуты, но на их фоне отчетливо вырисовывались оконные рамы. Это подсказало, что сейчас, должно быть, день. Она помедлила еще минуту, потом села в постели.
В коридоре послышались шаги.
— Мам?..
Никто не ответил, что и неудивительно. Синди сама поразилась, до чего слабый у нее голос. Словно алкоголь отнял у него всю силу. Синди осмотрелась. На секретере стояла пустая винная бутылка, при одном взгляде на которую ее затошнило. Надо бы в туалет, но, к счастью, приступ тошноты прошел. Вот ирония судьбы, подумала она, вспомнив, как здесь же, в этой комнате, она девочкой притворялась по утрам, что ее тошнит, и все с одной целью — не пойти в школу. В детстве она ненавидела школу и довольно долго ненавидела свой дом. Она не думала о нем как о доме, в котором выросла, по крайней мере не всегда. Лишь после того, как умер отец и вся семья — вдова с двумя дочерьми и тремя совсем маленькими мальчиками — переехала в него. Все равно дом был полон воспоминаниями. А может быть, она специально вызывает их в памяти. Хочет взглянуть на себя со стороны, увидеть такой, какой видела во сне… Или то был совсем другойсон. Там Синди было всего девять. И жили они тогда в старом доме — в Нью-Гепмшире.
Листья шуршат за окном спальни. Она лежит без сна, смотрит в потолок, ветер срывает сухие коричневые листья с ветвей и уносит в ночное небо. Другие не поддаются ветру и падают на землю, сплетаясь в ковер на лужайке. Туристы специально приезжали в город — полюбоваться настоящей осенью. Синди осень ненавидела. За какие-то две недели зеленая летняя листва превращалась в нечто неживое, предвестник несчастья, о котором, казалось, предупреждали пламенеющие на перекрученных ветвях сухие листья. А потом и эти «огоньки» гасли, один за другим. Синди чувствовала, что за всем этим стоит чудовищный обман. Листья обманули, довели до смерти.
Вот за окном снова взвыл ветер, и горстка опавшей листвы ударила в окно. Синди натянула одеяло на голову. Дураки несчастные!
Внезапно снизу донесся грохот. Словно кто-то упал или свалил какой-то тяжелый предмет.
— Папа?
В этот уик-энд она осталась в доме с отцом. Мать со старшей сестрой отправились в Манчестер, на турнир по американскому футболу среди школьников старших классов. Мальчики, с которыми отец никогда не мог справиться, остались у бабушки.
Синди ждала ответа, но не услышала его. Лишь вой ветра за окном да шелест листвы. Она сосредоточилась и прислушалась. Шорох и редкий стук отдельных листьев в стекло, ничего больше. А потом вдруг уловила странный звук — похрустывание за окном спальни, словно кто-то приближался к нему шаг за шагом.
Синди так и похолодела от страха.
— Это ты, папа?..
Она снова прислушалась. Да, вот оно!.. Мерный хрустящий звук!
Кто-то бродит возле их дома, теперь она была уверена в этом; бродит, похрустывая опавшей листвой. Одна эта мысль так напугала Синди, что глаза наполнились слезами. Она спрыгнула с кровати и выбежала в коридор.
— Папа, ты где?
Коридор был погружен во тьму, но Синди могла передвигаться по нему вслепую. Сколько раз выбегала она сюда по ночам, проснувшись после очередного кошмара. Она нащупала дверь в спальню родителей, распахнула ее и ворвалась с криком:
— Папа! Там какой-то шум!
И застыла в изножье кровати. Глаза привыкли к темноте, и она видела, что кровать пуста. И застелена. Отец и не думал ложиться, несмотря на позднее время. По крайней мере ей казалось, что уже очень поздно. Стрелки электронного будильника на тумбочке застыли на цифре двенадцать, зеленые цифры слегка мигали и пульсировали — так всегда бывало ветреными ночами, когда случались перебои с электроэнергией.
Что же, я одна в доме?..
Синди выбежала из комнаты. Ужас гнал ее вниз по лестнице, заставляя перепрыгивать через две ступеньки. Прежде отец не раз засыпал внизу, на диване; может быть, он сейчас там? Она ворвалась в гостиную. И сердце тут же упало. Его там не было.
— Папа!..
Из гостиной она побежала на кухню. Потом — в столовую. Проверила ванные комнаты, даже большой чулан в прихожей. Двери распахивались одна за другой и оставались открытыми — точно с разинутыми от изумления ртами. Отца нигде не было. Слезы градом катились по ее щекам. Синди вернулась в кухню и увидела то, чего не заметила прежде.
Через окно и погруженный во тьму двор был виден свет в гараже. Машина отца стояла на площадке рядом, и Синди поняла, что он дома — очевидно, возится в гараже со своими деревянными поделками. Наверное, именно этот шум она и слышала — шорох его шагов по листве через двор к гаражу и обратно. Наверное, отец переносил какие-то вещи.
В такое позднее время?..
Синди хотела остаться, но мысль о том, что она совсем одна в огромном доме, пересилила. Пронзительно взвизгнув, она толкнула заднюю дверь и выбежала во двор, в холодную осеннюю ночь с ледяными порывами ветра. Продолжая орать, пробежала мимо отцовской машины к гаражу. И замолотила кулачками в дверь.
— Папа, ты здесь? — На фоне холодного воющего ветра собственный голос показался каким-то особенно слабеньким и жалким.
Она подергала за ручку, но дверь оказалась заперта. До засова ей в любом случае не дотянуться — слишком высоко для нее. Тогда она бросилась к низенькой боковой дверце, повернула ручку. Тоже заперта. Синди приподнялась на цыпочки и заглянула в окно. Свет внутри горел, но отца видно не было. Правда, она могла видеть только одну часть гаража.
— Папа, ты…