Вне правил
Шрифт:
В полиции мне больше делать нечего. Я прошу меня извинить, покидаю здание и возвращаюсь к Дебаркадеру. Полицейские по-прежнему там, осматривают местность вокруг ангара для лодок и никого не пускают в мужской туалет. Я перекидываюсь с ними парой слов, выражаю благодарность, и мне все сочувствуют. Приезжает Напарник, рассказывает, что мать выпила два мартини и немного успокоилась. Мы с ним расходимся, чтобы прочесать дорожки парка еще раз. Солнце садится, тени становятся длиннее. Напарник приносит мне фонарь, и мы продолжаем поиски до глубокой ночи.
В восемь вечера я звоню Джудит, чтобы узнать, как она. Она с родителями
Я часами брожу по парку, разглядывая под лучом фонаря каждый мостик, трубу, дерево и насыпь из камней. Это самый ужасный день в моей жизни, и в полночь, когда он заканчивается, я сажусь на скамейку и не могу сдержать слез.
19
C помощью виски и таблетки я засыпаю на диване и просыпаюсь через три часа весь в поту. Я уже не сплю, а кошмар продолжается. Чтобы убить время, я принимаю душ и иду посмотреть, как там мать. Она приняла кучу таблеток и теперь, похоже, пребывает в коме. На рассвете мы с Напарником возвращаемся в парк. Больше нам идти просто некуда. Что мне еще делать? Сидеть у телефона? Он у меня в кармане и в три минуты восьмого подает сигнал. Это Линн Колфакс интересуется, как у меня дела. Я говорю, что нахожусь в парке и продолжаю поиски. Он сообщает, что к ним поступили кое-какие сигналы, но все оказались пустышками. Какие-то психи просто хотели срубить денег по-легкому. Он спрашивает, видел ли я воскресную утреннюю газету. Видел. На первой полосе.
Напарник приносит кексы и кофе, и мы завтракаем на столике для пикника возле пруда, на котором зимой катаются на коньках.
– Ты думал насчет Линка? – спрашивает Напарник.
– Да, но вряд ли.
– Почему нет?
– Не его стиль.
– Да, похоже, ты прав.
Мы снова погружаемся в привычное молчание, что я всегда особенно ценил в наших отношениях. Хотя сегодня собеседник мне бы не помешал. Покончив с едой, мы снова разделяемся. Я опять прохожу по уже знакомым дорожкам и тропинкам, заглядываю под мостики, обхожу бухточки. Около одиннадцати звоню Джудит, но ее сотовый берет мать. Джудит спит, и никто не объявлялся. Полиция сняла ограждение вокруг Дебаркадера, и там теперь все, как обычно. Кругом снова полно людей, уже явно выкинувших вчерашний кошмар из головы. Я наблюдаю за мальчишками, запускающими гоночные катера. Стою на том самом месте, откуда вчера видел Старчера в последний раз. На сердце наваливается такая тяжесть, что я вынужден уйти.
Судя по тому, как я живу, Старчер, похоже, так и останется моим единственным ребенком. Его появление явилось неожиданностью, он был зачат случайно, в разгар безжалостной войны между родителями, но превратился в чудесного мальчишку. Отцом я оказался неважным, правда, меня изгнали из его жизни. Я даже представить себе не мог, что способен так переживать. Хотя какой родитель задумывается о том, что его ребенка могут похитить?
Я нахожусь в парке уже много часов и вздрагиваю, когда звонит телефон. Но это просто знакомый – он интересуется, не может ли чем-нибудь помочь. Днем я присаживаюсь на скамейку возле беговой дорожки. Откуда-то возникает детектив Лэнди Риардон и садится рядом. Он в костюме и плаще свободного покроя.
– Ты-то тут как? – изумляюсь
– Я просто курьер, Радд. Не более. Никак с этим не связан. С твоим парнишкой все в порядке.
Я делаю глубокий вдох и подаюсь вперед, опираясь локтями на колени. Я совершенно ошарашен, но умудряюсь выдавить:
– Что?!
Он смотрит вперед, будто не замечая моего присутствия.
– С твоим парнишкой все в порядке. Они предлагают обмен.
– Обмен?!
– Он самый. Ты говоришь мне, я говорю им. Ты говоришь мне, где закопана девушка, и получаешь назад сына, когда ее найдут.
У меня нет слов. Слава богу, с сыном все в порядке, но его похитили полицейские и держат для обмена! Я понимаю, что должен ощущать гнев, злобу, бешенство, но испытываю лишь облегчение. Со Старчером все в порядке!
– «Им»? «Они»? Ты же говоришь о сослуживцах, верно?
– Типа того. Послушай, Радд, ты ведь понимаешь, что у Роя Кемпа все схвачено. Он оформил административный отпуск на месяц, но об этом никто не знает. Он на пределе и действует самостоятельно.
– Но у него много друзей, верно?
– О да. Его очень ценят. Тридцать лет службы, много друзей, много связей.
– Значит, дело рук своих. Не могу поверить. И тебя послали переговорщиком.
– Я не знаю, где парнишка, клянусь. И я не в восторге от всего этого.
– Выходит, нас таких двое. Наверное, я зря удивляюсь. Должен бы знать, что копы не побрезгуют и похищением детей.
– Попридержи язык, Радд. Он у тебя слишком длинный. Так мы договорились?
– Я должен сказать тебе то, что Арч Свэнгер сообщил мне о девушке, так? Где она похоронена. Допустим, он говорил правду, вы найдете тело, его арестуют за убийство, и на моей карьере адвоката будет поставлен крест. Мой сын благополучно возвращается к матери, и я смогу проводить с ним больше времени. По сути, все время, и стану полноценным отцом.
– Мыслишь верно.
– А если я скажу нет, что станет с моим сыном? Правильно ли я понимаю, что заместитель начальника полиции и его подручные способны причинить ребенку вред из мести?
– Тебе решать, Радд.
Часть пятая. Закон не догма
1
Я изо всех сил стараюсь сохранить присутствие духа. Напоминаю себе, что с сыном все в порядке, и верю в это. Но положение настолько отчаянное, что мыслить здраво просто невозможно. Мы с Напарником заходим в кофейню и устраиваемся в углу. Я излагаю различные варианты, а он слушает.
На самом деле никакого выбора у меня нет. Безопасность и освобождение ребенка – самое главное, все остальное вторично. Даже если я нарушу принципы конфиденциальности и меня лишат права заниматься адвокатской деятельностью, я не пропаду. Черт, кто знает, возможно, даже смогу преуспеть в чем-то другом, но уж точно не буду иметь дела с такими, как Арч Свэнгер. Это может оказаться моим счастливым билетом уйти из профессии и заняться поиском настоящего счастья.
Я хочу вернуть сына.
Мы с Напарником обсудили, стоит ли звонить Джудит и вводить ее в курс дела. Я решаю, что нет, во всяком случае не сейчас. Она лишь добавит нервотрепки и усугубит ситуацию. А что еще опаснее – она может проболтаться, что это дело рук Кемпа и его подручных. А Риардон предупредил, чтобы я держал это в тайне.