Вне протяжения
Шрифт:
– Если другого выхода нет, я согласна, – торопливо оборвала его женщина, явно не вникая в смысл всего сказанного. Серые глаза на застывшем лице, обращённые теперь только к профессору, смотрели мимо него в пустоту.
– Мой долг предупредить вас, – зашевелился на стуле Павловский, поправляя оправу очков, вовсе в том не нуждавшихся. – Во-первых, стопроцентной гарантии успеха нет… и, во-вторых, даже если новое лечение окажется эффективным, то, скорее всего, это будет совершенно иной человек, психологически другая, незнакомая и нам, и вам личность, вполне вероятно, чужая для вас, имеющая со своим предшественником лишь общую телесную оболочку…
–Если
– Несомненно. Это наш единственный шанс. От вас зависит: жить ли ему, пусть и в ином качестве, но жить ли вообще дальше. Как нам известно, кроме вас и маленькой дочки, у него нет больше близких…
– Хорошо. Я же сказала, что согласна, давайте, где подписать?..
– Ну, вот и ладненько, я не сомневался в вашем благоразумии, – нервно потёр ладони Павловский. – Станислав Дмитриевич, немедленно начинайте инфузию нейробиона. Я пока распишу схему введения витагена на завтра. Остальное, как обычно. Вспомогательные из того, что есть, ну, там рибоксин, милдронат, смотрите сами. Думаю, денька через два пациент обойдётся без аппарата, тогда будем решать о переводе в наш Центр.
– Можно посмотреть на него ещё, хоть краешком глаза? – тихо попросила женщина Станислава, когда с формальностями покончили.
– Только на две минуты, – уступил он, рассеянно подклеивая бланк расписки в историю болезни. Кто знает, может быть, это в последний раз для неё. Ведь и при самом удачном результате ей ещё нескоро позволят навестить мужа, тем более, если переведут в Центр, там правила гораздо строже… Да и не похожа она на истеричку, могущую закатить сцену прямо у постели находящегося при смерти…
Стасу удалось убедить её не оставаться до утра в вестибюле и вызвать такси, силы ей понадобятся потом.
– У меня записаны ваши телефоны. Если случится что-то непредвиденное, или вы срочно понадобитесь, мы обязательно тут же сообщим, – привычно заверил он напоследок, провожая посетительницу к выходу.
Она приняла его участие должным, но перед тем, как скрыться за наружной дверью, серые глаза одарили его таким пронзительным взглядом, что он долго не мог его позабыть.
2.Как он рвался в море
Реаниматолог Станислав Веткин вовсе никогда не цеплялся за своё место клинического ординатора. Престижным оно могло показаться только кому-то со стороны, не знавшему всей этой медицинской и внутрибольничной кухни. Стрелять у коллег червонец, а то и четвертак до аванса или расчёта давно сделалось привычной необходимостью не только для него одного. Он никогда не принимал участия в «чёрной кассе», странной игре без выигрышей и проигрышей, когда сотрудники, в основном женщины, скидывались в каждую получку по десять рублей, чтобы отдать общую сумму очередному номеру из списка. Копить и откладывать наперёд, не имея определённой цели, было вовсе не в его характере.
Недоумение от несправедливости оплаты труда после шести лет учёбы в институте и годичной интернатуры никогда не оставляло его, а только усиливалось с прибавлением стажа. «Щедрая» надбавка в десять рублей после очередных пяти лет работы ничего не меняла.
Масла в постоянно тлеющий огонь неожиданно подлил школьный приятель Слава Данилин, теперь инженер буровых установок, по несколько месяцев пропадавший с экспедициями в бескрайних оренбургских и астраханских степях. За свою кочевую далёкую от всяких удобств деятельность он получал гораздо больше Веткина, чему недовольный своими заработками врач не мог не позавидовать.
Они встретились непреднамеренно, Данилин приехал на новеньких «жигулях» навестить родственника или знакомого в больнице и уже на выезде наткнулся на Стаса, уходящего после дежурства. Предложил подвести до дома, на что немедленно получил радостное согласие. Они не виделись несколько лет, и тем для разговора нашлось предостаточно.
Поделившись подробностями своей жизни, одноклассник к немалому удивлению Веткина начал выкладывать накопившиеся обиды. Выяснилось, и ему, специалисту с высшим техническим образованием, представлялись неправильными расценки труда в столь доходной для государства отрасли. Славик откровенно пожаловался, как часто в канун получки над ним беззлобно подшучивали его работяги, простые разнорабочие или бурильщики экспедиции: «Ну, что, инженер, сводить тебя в городе в кабак?! Самому-то, чай, слабо? Да, уж, не зря говорят: век живи, век учись – специалистом будешь!» И ведь водили, похваляясь своими заработками, втрое превышавшими инженерскую зарплату. А Данилин, в отличие от них, нёсший несравнимо большую служебную ответственность, за свои мытарства и полевую работу не мог позволить себе лишний раз расслабиться в ресторане наравне со своими пролетариями. Приходилось считать каждый рубль, зарабатываемый для семьи…
Тем не менее, школьный товарищ Веткина сейчас вальяжно восседал за рулём новёхонького без единой царапины, недавно спущенного с заводского конвейера «жигулёнка».
– А ты сам не думал собственными колёсами обзавестись? – неожиданно сменил тему приятель и с воодушевлением продолжал, не дожидаясь ответа. – Скажу тебе так, автомобиль – это действительно вещь, много больше, чем любая другая, не считая квартиры, это особый мир, причём, твой собственный. Другой образ жизни, за ним, именно за ним будущее, понимаешь? Каждому по личной тачке – вот тебе и готов коммунизм, который обещал когда-то Хрущ к восьмидесятому году. Причём, не дожидаясь, сразу, уже прямо сейчас с тобой, с ним ты почувствуешь себя другим челом, современным, мобильным… Так что, не сомневайся, свои колёса нужны каждому прежде всего прочего…
– При наших-то дорогах, особенно за Московской кольцевой, и таком тухлом автосервисе? Кормушка для гаишников и автомехаников, уволь, – возразил Веткин. А про себя подумал, ты, друг ситный, ещё про гараж забыл упомянуть, где можно спокойно бухать с друзьями, чтоб жена не мешала, а то и девочек со стороны водить… Только главного приятель, по мнению Стаса, не понимал: имея автомобиль, владелец неизбежно сам становится его рабом, тратя на обслуживание, престижной и удобной, но неживой машины драгоценное время своей собственной жизни, которое можно употребить на нечто более важное или приятное.
– И всё же, точно, не планируешь? – настырно приставал сторонник автомобилизации всего народа.
Стас косо посмотрел на него: издевается, что ли?
– Славик, ты, разве, не знаешь, сколько платят врачам?!
– Ну, Веткин, ты же необычный доктор, как я слышал! Вредности разные, подработки там…
– Да, есть такая мулька, пятнадцать процентов надбавки к основному окладу в сто десять рублей, плюс червонец за стаж и бутылка молока за вредность в день работы. Конечно, на одну ставку не работаю, у нас многие так и делают, как же иначе? Но всё равно ты по сравнению со мной просто банкир!