Вне протяжения
Шрифт:
Их путь пересекал старейшее кладбище северной столицы, которое вело историю с 18 века и представляло собой как бы ещё один музей под открытым небом. Правда, теперь оно имело вид довольно запущенный и одичалый. Поговаривали, будто православная часть его началась с погребения целой артели первых строителей Петербурга, не вынесших климата и тяжёлых нечеловеческих условий. Были они, якобы, все родом со Смоленщины, что и дало название полю захоронения на берегу протекавшей рядом Чёрной речки. Известная, как место трагической дуэли Пушкина с Дантесом, речка отделяла от острова Декабристов с лютеранскими и армянскими захоронениями. Замшелые плиты надгробий, давно забытые неухоженные могилы немецких поселенцев придавали впечатляющий колорит старины здешним тенистым уголкам упокоения. Но и на левобережной православной части кладбища хватало заброшенных и поросших
Перед самым поступлением Стаса в мединститут мать внезапно заболела. Несмотря на ежегодные обязательные по должности профилактические медосмотры, начало болезни прозевали. Может, сказался вовсе не старый ещё возраст, подумаешь, только разменяла пятый десяток! Сама она не привыкла прислушиваться к собственным болячкам, а надо было бы давно это сделать. Зато неизменно повторяла очень нравившуюся ей фразу: «Если тебе за сорок, и ничего не болит, значит, ты уже умерла!»
Поглощённая бесконечными служебными делами и подготовкой Стасика к институту, она не придала поначалу значения появившемуся недомоганию. Сама настояла на занятиях с репетиторами по трём основным предметам. Переживала за единственного сыночка, не хотела отпускать в армию и остаться одной в двух комнатах, что стало бы неизбежно, провали он вступительные экзамены. Неизвестно, где появился первичный очаг, но когда ей стало невмоготу от нараставшего похудания и слабости настолько, что пришлось обратиться к врачу, при обследовании сразу нашлись метастазы в лёгких. Положенное по месту службы медицинское обслуживание давало возможность самого передового лечения, но в её конкретном случае хирургически излечить болезнь уже не представлялось возможным. Химиотерапия, сеансы облучения могли только отодвинуть неизбежный исход, поддержать организм, одновременно с опухолью уничтожая и здоровые клетки.
Как объяснили Стасу лечащие врачи с учётом его твёрдого стремления попасть в медицину, рассчитывать на выздоровление не приходилось. В отличие от стариков у юных и сравнительно молодых пациентов онкологические заболевания протекают гораздо злокачественнее, то есть острее, быстрее и с большим поражением метастазами других органов. Потому и последний обязательный профилактический осмотр с флюорографией почти год назад ничего не выявил. Так что зависимость сроков жизни от возраста пациента в таких неоперабельных случаях всегда оказывалась обратной. Оставалось только надеяться на отсрочку с помощью массивной комбинированной терапии.
Несмотря на резкое ухудшение самочувствия, перед тем, как лечь в стационар, она использовала все имевшиеся связи, чтобы подстраховать сына при поступлении. Хотя он и достаточно подготовился, но всякое могло случиться.
Когда он первым делом приехал к ней в больницу сообщить радостную весть о приёме в мединститут, она дала волю слезам, пояснив, что сейчас для неё весть о зачислении Стасика – самое лучшее лекарство.
Начатые лучевая и химиотерапия с первого раза неожиданно дали неплохие результаты. А повторные курсы позволили ей пожить ещё почти пять лет. Несмотря на выпадение волос, стойкую потерю аппетита, помесячное нарастание болей и слабости с приближением конца, она никогда не сдавалась. Без поблажек на самочувствие заставляла себя больше двигаться, насколько позволяло состояние, всячески избегала долго находиться в постели. Она давно не работала, каждый месяц почтальонша приносила на дом положенное пособие по оформленной группе инвалидности, но денег теперь ни на что не хватало.
Хотя Стас получал стипендию с первого семестра, ему пришлось искать подработки, пока не удалось устроиться постоянным сторожем во вневедомственную охрану, опять же пригодились знакомства матери. Приходилось дежурить по ночам, когда сутки через трое, когда через двое. С таким подспорьем, по крайней мере, можно было обеспечить нужное питание для больной. Хотя она, как и любой гражданин страны, имела право на бесплатную медицинскую помощь, даже её долгая служба в престижном месте не избавляла от выражений благодарности лечащим врачам, как и необходимости покупки за свой счёт некоторых дорогих недоступных обычным путём лекарств. Стас неплохо с этим справлялся, увы, предотвратить неизбежное он бы не смог, даже имея гораздо большие деньги.
Всё же, иногда ему приходилось относить сохранившиеся от отца вещи в комиссионки, а подписные издания, которые мать приобрела по льготам, положенным их ведомству, в букинистические магазины. Разумеется, такое не могло служить постоянным и сколько-нибудь существенным источником дохода.
Мать умерла незадолго до зимней сессии пятого курса, когда Веткин дежурил на объекте. Хорошо ещё при ней находилась родная сестра, вызванная Стасом из Ленинграда за два месяца до кончины.
Мамина болезнь, которую выявили слишком поздно, преждевременная смерть с предшествующими страданиями, в том числе и от побочных действий терапии, проходили на его глазах. Уровня медицины доставало лишь на то, чтобы на время снимать нараставшие в последние месяцы боли. Всё это лишь укрепило Веткина в выборе профессии, как бы ему хотелось добиться, чтобы такие случаи не повторялись с другими! Но, что он мог? Несмотря на достижения в диагностике ранних форм рака, онкология его самого абсолютно не привлекала. Несомненно, загрязнение среды отходами производств и жизнедеятельности будет накапливаться, а с ним неизбежен и рост онкозаболеваний. Более интересной и перспективной Стасу виделась реаниматология. Там почти каждый день вытаскивают пациентов с того света – конкретный результат тут же налицо, да и давняя увлечённость загадками живого мозга подталкивала его именно в этом направлении.
До выпускного курса Веткин продолжал подрабатывать во вневедомственной охране. Стипендии, которую выплачивали за успешную сдачу сессий, кроме одного-единственного семестра, когда пришлось писать на неё заявление, никак не могло хватать на жизнь. Давно закончились отцовские вещи, собранные матерью книги из серванта и с настенных полок отправились через букинистические отделы к новым владельцам.
Самым спокойным местом за пять лет дежурств в охране, оказалась жилая новостройка неподалёку от центра. Пока два-три месяца продолжался «нулевой цикл» с забиванием свай и заливкой бетонного фундамента, сторож Веткин спокойно спал ночами на топчане в вагончике строителей. Вечером принимал у работяг ключи, а утром сдавал их первому пришедшему. За всё время его там проверили ночью лишь один раз.
Зато с переходом строительства в следующую фазу, когда начали завозить кирпич, доски и прочие ходовые стройматериалы, лафа закончилась. Ночами по стройке начали шнырять подозрительные личности, узнать которые поближе Стасу отнюдь не хотелось. К тому же, ему и оружия никакого не полагалось. Вызвать в случае чего своего диспетчера или милицию он мог только из ближайшего телефона-автомата, до которого пришлось бы ещё добираться, да и не факт, что тот не успели поломать за день. Тем временем складируемые припасы могли основательно подчистить. Стас всерьёз опасался, что желающие поживиться государственным добром успеют вынести или вывезти заготовленное, а весь убыток потом повесят на него. Рисковать собственной жизнью и здоровьем за какие-то доски с кирпичами он не собирался, хотя это выглядело вовсе не по-комсомольски.
По счастью всё обошлось благополучно, а вскоре его перекинули на закрытые объекты. Все последующие годы он охранял разные конструкторские бюро, клубы, небольшие магазины и кафешки. Когда приходила зимняя непогода, отапливаемое помещение с телевизором и туалетом оказывалось очень кстати. Крепкие двери с надёжно запираемыми замками, телефон под рукой, а иногда и сигнализация придавали вневедомственному сторожу спокойствия и уверенности. Единственно, в любое время могла нагрянуть внезапная проверка, но такая напасть случалась крайне редко. И как не без основания подозревал Стас, контролёры охотились исключительно на нетрезвых сотрудников, чтобы поскорее от таких избавиться, причём, вовсе не случайно, а по чьей-либо точной наводке. Его это никак не касалось, он приносил с собой учебники и конспекты, радуясь возможности погрызть гранит науки в комфорте и тепле.
Только на шестом курсе он сменил работу сообразно будущей профессии – устроился медбратом в реанимационном отделении с доплатой ночных и коэффициентом за вредность. Помог ведущий у них цикл заведующий кафедрой анестезиологии и реанимации. Ему приглянулся вдумчивый старательный студент, и когда он узнал, что тот недавно потерял мать и теперь вынужден подрабатывать ночным сторожем, посодействовал оформиться без проволочек к себе в стационар на фельдшерскую должность. Данная им потом трудовая характеристика очень пригодилась при распределении. Так Стас попал на своё теперешнее место, правда, уже в совершенно другой больнице. Именно к этому авторитету, имевшему с полсотни научных публикаций и даже пару монографий, Веткин едва не обратился позже, когда набрал материал по десяткам опросов переживших клиническую смерть.