Вне протяжения
Шрифт:
Электричка с Финского вокзала доставила их сквозь бесконечные хвойные леса с высокими соснами почти к самой границе. Брат не соврал, всё там оказалось необычным и запомнившимся навсегда, начиная с отделанного снаружи гранитом вокзала послевоенной постройки. Как только они сошли со ступеней под его центральной аркой, Стас немедленно попал под очарование тихих чудесных улочек, по которым они бродили почти до самого вечера. Городок со старинной шведской крепостью на Замковом острове совершенно не напоминал уже виденные Стасом российские центры. Ему навсегда запали в память неширокие выложенные брусчаткой мостовые, остроконечные готические кровли зданий и множество гранитных валунов всевозможных форм и размеров, хаотично
Сейчас в Таллине названия Толстая Маргарита, Марго, как и других здешних башен, ребята услышали от говорившего по-русски гида, пристроившись самым наглым образом в кружок облепивших его туристов. Но медлительность их передвижения не отвечала настрою студентов-медиков на быструю смену впечатлений и самостоятельное знакомство со здешней стариной. А громогласность и смех молодёжи раздражали и сбивали с темы серьёзного пожилого экскурсовода. Так что с организованными гостями эстонской столицы их дорожки вскоре разошлись.
Снова и снова, как бы неосознанно, Стас и Катя оказывались рядом, точно все прочие спутники вовсе не имели к ним отношения, а они вдвоём по воле случая угодили в совершенно постороннюю для них компанию. Это могло показаться странным, но, едва Стас начинал заново перебирать в памяти сказанное девушкой после ночного поцелуя, её пальцы находили его, тесно переплетались с ними и слабым пожатием лишний раз подтверждали ему истинность воспоминаний.
Прошлись по залитой осенним солнцем Ратушной площади вдоль и поперёк, но так и не смогли увидеть отсюда знаменитого Старого Томаса, стражника города – забавного маленького человечка с флагом на флюгере шпиля ратуши. Это им удалось позже, когда, примкнув к ещё одной стайке приезжих, внимавших русской речи сопроводительницы, поднялись в Вышгород. Заодно узнали из объяснений женщины-экскурсовода странные труднопроизносимые по-эстонски названия ведущих туда улочек. Более широкой, когда-то пропускавшей по себе кареты, запряжённые лошадьми, Длинная нога и второй, изогнутой и узкой, больше походившей на лестницу со ступенями – Короткая нога.
Постояли среди новых попутчиков на Дворцовой площади, чтобы дослушать до конца красивую средневековую легенду о влюблённых. Некогда жившая в этих краях дочь рыбака красавица Маргарита и сын крестьянина Герман влюбились друг в друга. Встречались по вечерам и бродили по таллинским улочкам, держась за руки. Казалось, ничто не могло помешать их счастью. И всё бы ничего, если бы над ними не висело заклятье: обязательно успеть расстаться всякий раз до полуночи. Однажды они настолько увлёклись, что пропустили критический момент. С началом боя часового колокола опомнились и со всех ног бросились в противоположные стороны, но строгое условие оказалось нарушено. С последним двенадцатым ударом статный юноша-простолюдин тотчас принял вид высокой башни замка на здешней площади, которую назвали «Длинный Герман». Он и сейчас на десятки метров возвышался перед ними. Рыбацкая же дочь успела добежать до нижних ворот, где настигло колдовское заклятье, превратив её почему-то в ту самую бочкообразную Марго.
То ли местные сказочники хотели отобразить неизбежность жестокого рока, разлучившего влюблённую пару, то ли таким образом предупреждали о недопустимости нарушения незыблемых законов города даже во имя любви …
Стас так и не понял: если оба влюблённых по заслугам наказаны судьбой, почему слывшая при жизни красавицей стройная Маргарита воплотилась в каменную толстуху, раза в два ниже и намного шире своего окаменевшего возлюбленного? Чем же тут восхищаться?
Он громко поинтересовался вслух, да так, что его услышали на несколько метров вокруг. Женщина-гид запнулась на половине фразы почти уже законченной истории. Нервно поправила солнечные очки и недоумённо посмотрела на чужака,
– Да ты просто злобный разрушитель сказок! – тихо только ему одному сообщила Катя, торопливо уводя прочь от экскурсантов.
Он не понял, восхищение или укор прозвучали в её тёплом голосе и потому попытался на всякий случай оправдаться:
– Но, правда же, скажи, на индийские фильмы здорово похоже: так же искусственно красиво и нелепо?..
Озадаченные однокурсники потянулись за ними.
Но всё это случилось позже, а пока, с любопытством заглядывая попутно во все дворики и закоулки, их джинсовая компания углубилась в лабиринт нижней части Старого Города по сплошь вымощенным плиткой кривым улочкам. Старались не пропустить ничего любопытного. Здесь у дверей почти каждого магазина литые или кованые вывески с узорами красноречивее слов говорили о продаваемых товарах. Вместе с попадавшимися кукольными макетами вещей или продуктов они заменяли обычные громоздкие щиты с надписями на непонятном для приезжих языке. Так кованый сапожок или огромный раскрашенный башмак из пенопласта приглашали в обувные лавки. Кофейник с чашкой или подвешенная над входом пивная кружка в шапке стилизованной пены столь же безошибочно выдавали характер заведения.
Понемногу начиная уставать от калейдоскопа новых впечатлений, они свернули к раскрытому темнеющему зеву под вывеской с бутылкой и кубком на чеканке. Следуя друг за дружкой, осторожно углубились по узким крутым ступеням завинчивающейся в полную темноту подвала каменной лестницы. После яркого солнца тут царил почти полный мрак, только светились красные точки огоньков сигарет, да тусклые лампадки на столах едва высвечивали силуэты сидящих за ними. Несмотря на ранний час, свободные места сразу не отыскались.
– Да ну, на фиг! Валим отсюда! Здесь того и гляди, глаз выколешь! – внезапно озвучил кто-то общее мнение.
Действительно, после жизнерадостного ослепительного утра сидеть в прокуренном мраке подземелья, даже не различая лиц соседей, никому не хотелось. Так и не сумев проникнуться благоговением к бутафорской или подлинной древности подземелья, они поспешили вернуться наверх на свежий воздух. Все испытали радость, когда снова окунулись в таллинское бабье лето, немедленно вознаградившее щедрым солнцем и теплом. Наверняка впереди их поджидали гораздо более уютные местечки с хорошим обзором окружающей старины.
Ребята успели заметить, что на каждом шагу здесь употребляют гораздо больше чёрного кофе, чем дома в России, несколько открытых кофеен остались с утра за спиной.
– А помните кино «Город мастеров»? Его же тут снимали… – заметила одна из девушек, когда они снова оказались на кривой улочке.
– Ну, да!
– Точно!
– Кажется, там Марианна Вертинская и Краморов участвовали?
Загалдели все наперебой, а Катя к удивлению Стаса добавила:
– А ещё в этом фильме снимался муж Аллы Пугачёвой Миколас Орбакас… Трубочиста помните? Вот он самый и был!
– Правда, что ли? Всегда ты всё знаешь…
– Это точно, можете потом проверить…
Спорить никто не стал, знали, что бесполезно, Сапарина неизменно оказывалась права. Именно в этот момент Станислав начал понимать, что компания однокурсников давно наскучила, и ему всё сильнее хочется остаться вдвоём с Катей. Он неуверенно поделился с ней таким соображением, и к его радости девушка призналась, что давно чувствует то же самое. Но пока оба ничего придумать не смогли. На них и без того уже косились, словно начав открыто держаться вместе, они вызывающе, как могло показаться другим, противопоставили себя коллективу. Но Стасу и Кате было хорошо рядом друг с другом, а остальное сейчас их мало заботило.