Вне закона
Шрифт:
— Догадайся. Кто самые жестокие и злобные подонки в округе?
— Имена двоих назвать просто. В начале списка я поставил бы Счастливчика Джо и драного кота по имени Гаррисон Райли.
— Ты попал в десятку! Попытайся угадать остальных!
— Так эта парочка уже в городе? — удивился Линмаус. — Джо и Райли в Крукт-Хорне?
— Да, оба там. Ну а теперь угадай, кто в их компании?
— Кто же там еще? Это должен быть мерзавец с медвежьей мордой, одноногий убийца Сэм Дин. Более отвратительного и жестокого человека я еще не встречал.
— Правильно, это третий, — подтвердила Черри.
Линмаус глубоко вздохнул.
— Ну, Ларри, как ты думаешь, кто четвертый?
— Нет, с четвертым у меня вышла загвоздка,
— А такое имя, как коротышка Джад Огден, тебе о чем-нибудь говорит?
— Боже! — воскликнул Ларри. — Как я мог забыть самого кровожадного из всех убийц?
— Теперь, когда их имена тебе известны, ты понимаешь, что тягаться с ними бесполезно?
Глава 32
ОТКРОВЕНИЯ СУДЬИ БОРА
Первое, что узнал Уильям Оливер, когда вернулся из неудавшейся поездки в Парадис, было то, что Том Дэниельс находится в тюрьме, а мистера Джея Кресса попросили воспрепятствовать Линмаусу освободить заключенного. В том, что бандит придет на помощь своему сообщнику, никто не сомневался.
Жители Крукт-Хорна никогда не считали, что в их городе могут происходить какие-то важные события, но теперь, когда бывший фермер по фамилии Бор объявил всеобщий сход, они поняли, что это совсем не так.
Судья им казался самым лучшим человеком на свете, самым лучшим в их городе, надежным другом, интересным собеседником, храбрым, счастливым мужем и любящим отцом. С людьми, нанятыми для работы на его ранчо, Бор не был строг, но тем не менее хозяйство приносило ему приличную прибыль. А о доброте его ходили легенды. Говорили, будто он готов покрыть расстояние в десять миль, чтобы приласкать заболевшую собаку. Словом, мистер Бор являл собой средоточие всех добродетелей американского Запада.
Однако были у него и слабости. Не много, всего лишь две. Первая заключалась в том, что он рьяно стоял на страже закона, а вторая — неудержимая страсть произносить речи.
Где бы он ни находился — за длинным праздничным столом, накрытым по случаю Дня благодарения или Рождества, или в президиуме рядом с графином воды во время предвыборной кампании, или на своем рабочем месте при очередном судебном разбирательстве — Бору жутко не терпелось услышать свой собственный голос.
Если же случая привлечь к себе внимание долго не представлялось, сам его создавал. Что касается знаний в области юриспруденции, то он прекрасно осознавал — они у него весьма ограниченные. На суд Бор являлся, уже зная, какое решение следует вынести. Его нисколько не волновало, как будет идти судебное заседание, что скажут свидетели или адвокат обвиняемого. Со всеми выступающими судья старался держаться крайне вежливо, но твердо верил, что, если он решил наказать обвиняемого, то так оно и будет. За все время его общественной деятельности не было случая, чтобы присяжные, даже без давления с его стороны, вынесли приговор, с которым он не был бы согласен.
Этот же день для жителей Крукт-Хорна должен был оказаться важным по нескольким причинам.
Прежде всего, горожане знали, что Том Дэниельс препровожден помощниками шерифа в тюрьму.
Во-вторых, дилижанс, отбывший в Парадис, до места назначения не добрался, а вернулся обратно в Крукт-Хорн. Из рассказов взволнованных пассажиров все узнали, что те в дороге чуть было не погибли.
В-третьих, предполагалось выступление судьи Бора, которому всегда не терпелось произнести зажигательную речь.
А на него в тот день с утра снизошло вдохновение. Ну прямо как на поэта, вот только текст его предстоящего выступления не был положен на стихи. Речь Бора обещала быть весьма эмоциональной и должна была найти отклик в душе каждого слушателя. Пока он еще и не знал, с чего ее начнет, но твердо верил, что нужные слова непременно придут сами собой.
Итак, судья Бор созвал сход. В здании местной школы.
Детей еще до окончания занятий разобрали по домам, и подавляющая часть населения Крукт-Хорна пришла послушать, что скажет им судья. Люди, подогнув колени, уселись за низкими партами и, сделав серьезные лица, приготовились воспринять все, что ни произнесет этот уважаемый ими человек.
Народу становилось все больше и больше. Когда сидячих мест уже не осталось, мужчины вскакивали со словами: «Сюда, миссис Смит. Проходите на мое место, я уже достаточно насиделся» или «Привет, Минни! Давай сюда! Садись, а я хоть немного разомну ноги».
Дамы усаживались на освобождаемые мужчинами места. Женщины в Крукт-Хорне пользовались уважением, им отводилась значительная роль в общественной жизни, и это свидетельствовало о том, что здесь придерживались весьма прогрессивных взглядов.
Естественно, что сам судья Бор расположился за учительским столом. Здесь он чувствовал себя уютно, как если бы находился в собственной гостиной или в зале суда. Радость так и распирала его, но он делал все возможное, чтобы выглядеть мрачным, хотя, оглядывая классную комнату и ловя на себе восторженные взгляды людей, сдержанно улыбался.
Как и полагалось в подобных случаях, сход начался с произнесения речи. И конечно же судьей Бором. Начал он ее с минорной ноты:
— Дорогие мои сограждане, или, если позволите, мои дорогие соседи и друзья, поскольку все мы и есть друзья и соседи! Два важных события заставили нас собраться… — Судья перевел дух. Затем, понизив голос, чтобы произвести должный эффект, произнес: — Мои дорогие друзья! Бандиты бесчестят Крукт-Хорн, грабят его жителей, перекрывают дороги, взламывают тюрьмы и убивают людей. И только один из них пойман. Второй еще на свободе!
Последняя фраза в его устах прозвучала настолько угрожающе, что некоторые из слушательниц повернули головы и опасливо поглядели на распахнутые окна. Мужчины же, сидевшие полусогнутыми за детскими партами, разом забыли о болях в коленях, подались корпусом вперед и стиснули зубы. Дай только время, уж они-то покажут этим бандитам! Только кто эти бандиты?
— Один из них, — сказал судья Бор, — грабитель с большой дороги, обманщик, вор и убийца Ларри Линмаус!
Тут все собравшиеся в классной комнате затаили дыхание.