Вне закона
Шрифт:
Решив пока ограничиться длинной телеграммой, которую надлежало послать в столицу штата, шериф пришел в тюрьму, присел рядом с умирающим Джеем Крессом и задумался. Да, можно восторгаться благородным поступком, совершенным Линмаусом, но как же при этом не обращать внимания на то, что он убил Джея Кресса? Это же было преднамеренное убийство! Но все-таки следует ли начинать преследование этого Линмауса, который в глазах жителей Крукт-Хорна вновь стал героем?
Энтони нисколько не сомневался в том, что, как только он засадит этого бандита за решетку, вокруг тюрьмы соберутся толпы народа и голыми руками разнесут ее на части.
Однако вскоре все его сомнения рассеялись, и он послал своему начальству телеграмму следующего содержания:
«Кресс мертв. Признался в убийстве Кинкейда в Эль-Пасо, совершенном им три года назад, а также Томасона в Финиксе».
И что? Неужто вешать Линмауса за убийство карточного шулера? Нет, пусть уж лучше он купается в лучах славы!
Естественно, что в телеграмме содержалась не вся информация, полученная шерифом от умирающего Кресса.
С широко раскрытыми глазами слушал он предсмертную исповедь бедняги Кресса. Дрожащий всем телом Джей лежал на кушетке, судорожно дергал на себя одеяло и излагал историю своей гнусной жизни. А она, эта история, начиналась со дня его рождения и кончалась описанием той злополучной встречи с Линмаусом.
За спиной у шерифа стоял надзиратель, а в углу на стуле сидел помощник. Все трое внимательно слушали Кресса и дивились его рассказам. От умирающего они и узнали, как он подкупил Линмауса, чтобы тот помог ему прослыть отважным малым. Объяснил Джей и причину, по которой в салуне был разыгран спектакль.
Закончив печальную исповедь, Кресс закрыл глаза и испустил дух. Теперь тайна позора Линмауса открылась, а карточный шулер отошел в мир иной с той репутацией, которую и заслужил.
Все поведанное Крессом перед смертью в мгновение ока распространилось по Крукт-Хорну. Отныне при имени Линмауса горожане улыбались и уже никто не мог сказать, что он трус. К тому же его отважный поступок на пожаре, когда он, рискуя жизнью, спас дочку Бора, еще больше прибавил ему славы.
Тем не менее рано утром шериф, оседлав лошадь, поехал к Уильяму Оливеру, чтобы самому рассказать банкиру обо всем, что он услышал от Кресса, и расставить все точки над «и» в этой удивительной истории с Линмаусом.
По дороге он встретил Черри Дэниельс. Девушка мчалась в сторону центра города, но, завидев шерифа, приостановила коня.
— Что-то случилось? — встревоженно спросила она Энтони.
— Да нет, — ответил шериф и сообщил ей о смерти Джея Кресса.
— Тогда у Ларри больше никаких проблем, — грустно подытожила девушка.
— Черри, ты почему-то побелела, — заметил шериф. — Уж не заболела ли?
Девушка помедлила с ответом. Было видно, что она колеблется.
— Хорошо, Цыпленок, — произнесла наконец. — Понимаешь, просто я попыталась сыграть игру с чересчур огромными ставками. Играла и очень надеялась на выигрыш. А когда мне уже показалось, что я выиграла, удача отвернулась от меня и все пошло прахом. Теперь я скачу домой.
Цыпленок Энтони пристально посмотрел на девушку.
Он прекрасно понял, о чем она говорила, поскольку никаких тайн в таком маленьком городке, как Крукт-Хорн, не было.
— Ясно, — произнес шериф. — А теперь послушай меня. Поверь, в честной игре проигравших не бывает!
— Ты так думаешь? — оживилась девушка.
— Я это точно знаю, — заверил Энтони. — Возвращайся в Джексон-Форд и жди своего часа. Карточная колода большая, тебе обязательно выпадет козырной туз!
Черри улыбнулась, но ее лицо так и осталось белым.
Махнув на прощанье шерифу рукой, она пришпорила коня и с места пустила его в бешеный галоп. А Цыпленок Энтони, глядя ей вслед, подумал: «Никогда уже эта чудесная девушка не встретится с тем, кого так сильно любит. Гордость не позволит».
Остаток пути до дома банкира лошадь везла его медленным шагом. У шерифа было ощущение собственной ненужности. Все вокруг словно зациклились и говорили только о Линмаусе. Да, сейчас героем для них был Ларри, а он, шериф, — только передатчиком волнующих новостей, да к тому же не совсем свежих!
У ворот усадьбы Оливеров он увидел странного вида человека, который взмахом руки остановил его. Это оказался брат Хуан.
— Друг мой, ты с хорошими новостями или с плохими? — обратился он к шерифу.
— С хорошими.
— Тогда проезжай. Я здесь вроде часового — оберегаю этот дом от неприятностей.
— И Линмауса тоже?
— Конечно, и его, — кивнул францисканец.
— Тогда скажи, что тебя так к нему притягивает?
— Брат, когда видишь в цирке идущего по проволоке канатоходца, то всегда желаешь ему удачи.
— Тогда я успокою тебя, — произнес Энтони. — Это раньше Линмаусу было опасно появляться среди людей, а сейчас ему уже ничто не грозит.
— Я всегда молился за него, — улыбнулся брат Хуан, — но отныне ничто не омрачит его жизнь. Всевышний указал ему путь к добру и смирению!
Подъехав к дому, Энтони спрыгнул с лошади рядом с прохаживавшимся по двору банкиром. Уильям Оливер поздоровался с шерифом вежливо, но довольно сдержанно. Однако эта сухость в общении сразу же исчезла, как только Цыпленок рассказал банкиру о предсмертной исповеди Кресса.
— Судья! — громко крикнул мистер Оливер.
Судья Бор тотчас вышел из дома. Он был бледен, его пухлые щеки отвисли, глаза выглядели усталыми. На губах застыла кривая улыбка.
— Судья, у нас есть признание Джея Кресса, сделанное им перед смертью, — сообщил банкир. — Оказывается, Кресс вынудил Линмауса разыграть тот гнусный спектакль в салуне. Сделал он это с помощью денег, которые жульническим путем выиграл у Линмауса. У этого шулера были две монетки, каждая из которых имела на обеих сторонах одну и ту же чеканку. Представляете, какой мошенник? Линмаус, которому нужны были деньги, чтобы жениться на моей Кейт и завязать со своим преступным прошлым, попался на его удочку и сильно проигрался. Думаю, этого факта достаточно, чтобы ваше мнение о бедняге Линмаусе теперь изменилось. Что скажете, судья?
Бор вздохнул с явным облегчением.
— В суде я уже отсидел, Оливер, — заявил он. — Произнес последнюю речь и теперь уже светиться на людях не буду. С меня хватит. Хоть и сгорел мой дом, но у меня еще остались семья и ранчо. Больше ничего. А Ларри Линмаусу могу пожелать только счастья. Кстати, где же он сам?
— Да, где он? — оживился шериф. — Я тоже хочу пожелать ему счастья. И чем скорее, тем лучше.
— Не думаю, что он к вам сразу же выбежит, — улыбнулся Оливер. — Послушайте!